сможете обхватить всей ладонью, избегайте сухих и старайтесь, чтобы у вас всегда были три точки опоры: две ноги и одна рука, две руки и одна нога. Вниз и вверх долго не смотрите, вообще по возможности не отводите глаз от веток и ствола, пока не слезете. Когда будете спрыгивать, подожмите ноги и сгруппируйтесь вперёд, чтобы приземлиться тихо. Всё ясно?
Никита решительно кивнул. Костя поколебался секунду, но под пристальным взглядом тёмных глаз Жанны – их белки в лунном свете, казалось, светились – тоже кивнул.
Тихонько отворив окно, Жанна взобралась с ногами на подоконник. Взявшись одной рукой за раму, она наклонилась вперёд и, слегка поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, осмотрела растущую чуть правее от окна берёзу. Затем кивнула каким-то своим мыслям и, обернувшись на мальчиков, прошептала:
– Всё нормально, я составила маршрут спуска. Следите внимательно и постарайтесь повторять точно за мной.
Не отпуская рамы, девочка осторожно переступила на внешнюю часть подоконника, наклонилась чуть вперёд и прыгнула.
Она пробыла в воздухе меньше мгновения, но у Кости едва сердце не остановилось. Жанна с ловкостью обезьяны ухватилась руками за две растущие почти на одном уровне ветки и тут же утвердила ногу на одну из веток ниже, благодаря чему она качнулась совсем немного. Листва, конечно, зашуршала, но не громче, чем от вспорхнувшей птицы. Сдвинувшись ближе к стволу, Жанна ухватилась одной рукой за ветвь возле своего живота, присела, вторую руку упёрла в кору рядом с кроссовкой и, вытянув освободившуюся левую ногу, нащупала её носком ветвь ниже. И таким образом она методично спустилась, неторопливо и почти бесшумно, до одной из толстых нижних веток. Сев на корточки, Жанна соскользнула вниз, повиснув на руках, подождала, пока её перестанет качать, и разжала пальцы. До земли ей оставалось падать сантиметров сорок. Коснувшись ногами земли, девочка тут же присела и опёрлась на руки, погасив падение до тихого глухого стука, после чего юркнула за постриженную изгородь и призывно помахала Никите и Косте.
Мальчики переглянулись, и Костя прошипел:
– Я не буду прыгать на дерево из окна второго этажа!
В полумраке трудно было судить, но Косте почудилось, что он увидел в глазах друга неуверенность. Но затем брови Никиты упрямо сдвинулись к переносице.
– Она прыгала, потому что ниже нас, – зашептал он. – А мы просто шагнём на ветку.
– Чтобы она под нами проломилась? – тихо возмутился Костя.
Но Никиту было не остановить. Взобравшись на подоконник, он быстро – Костя подозревал, чтобы не успеть испугаться, – перешагнул за раму и вытянул правую руку к берёзе. Для этого мальчику пришлось сдвинуться на самый край подоконника и опасно наклониться вперёд, но он всё же смог ухватиться за одну из ветвей, на которых повисла Жанна в самом начале своего спуска. Держась за неё, он отпустил оконную раму. Ветка под его весом качнулась вбок, и Никита полушагнул-полуспрыгнул по направлению её движения, встав обеими ногами на ветвь ниже, после чего торопливо переступил одной ногой на соседнюю, чтобы перенести туда часть веса. И замер, легонько подрагивая. Все трое – Никита на дереве, Жанна за кустом и Костя в комнате – затаили дыхание, прислушиваясь. Перемещение Никиты на дерево вышло заметно громче, чем у Жанны, но, выждав с минуту, все трое с облегчением выдохнули.
Спустился Никита, почти полностью повторяя маршрут Жанны, ему это оказалось даже немного проще сделать, потому что руки и ноги были длиннее. Приземлился он не так грациозно и едва не завалился на бок, но вовремя подставил руку, после чего, не разгибаясь, перебежал за кусты к Жанне.
И оба выжидательно уставились снизу вверх на Костю.
Костя с тоской повёл взглядом по берёзе. В последний раз он лазил по деревьям в городском парке, куда их водили на пикник в школьном летнем лагере – бабушка записывала его всю начальную школу, чтобы не оставлять дома одного. Нельзя сказать, что он тогда отличался особой ловкостью, но безграничной смелости Косте, как и его одноклассникам, было не занимать. Вплоть до того момента, пока Аркаша не свалился с дуба, как и Коля, и их не увезли на «скорой». Оба отделались ушибами, но Косте сейчас от этого легче не было.
Снизу донеслось нетерпеливое посвистывание, но он не опустил глаз, боясь, что, оторвав взгляд от берёзы, точно уже не решится.
Взобравшись на подоконник, он прикинул расстояние до ветки, за которую ухватился Никита. Разум будто раздвоился: один голос убеждал, что до неё недалеко и он спокойно дотянется, в конце концов, пример друга доказывал, что это выполнимо; другой причитал, что пальцы соскользнут или ветка именно под ним обязательно сломается. В голову закралась неприятная мысль: а что, если он потянется к ветке, но его глаза, не привыкшие ориентироваться в призрачном лунном свете, сыграют с ним злую шутку и он промажет? И рухнет прямиком вниз?
Костя легонько тряхнул головой, прогоняя пугающие картинки. Взявшись по примеру Никиты левой рукой за раму, осторожно вытянул перед собой правую, стараясь не заострять внимание на том, как дрожат пальцы. Он заставил себя думать лишь о том, чтобы коснуться ветви, прикинуть, каково это, а дальше уже хорошенько подумать над планом спуска.
Но стоило кончикам пальцев скользнуть по шершавой коре, как Костя в панике понял, что назад дороги уже не было: он слишком сильно наклонился вперёд, и сил в его левой руке, вывернутой под неудобным углом, не хватит, чтобы утянуть тело назад.
Мысленно заорав – и хорошо ещё, что ему хватило ума плотно сомкнуть губы, так что ни звука не вырвалось, – Костя, чувствуя, что заваливается, торопливо оттолкнулся ногами от подоконника. Он ухватился обеими руками за ветку, но не рассчитал, что она уже качнулась вниз, и вместо того, чтобы встать ногами на ветвь ниже, ударился об неё кроссовками. Сердце ушло в пятки, когда ветка, на которой он на секунду повис, не просто опасно взбрыкнула под его весом, но и отчётливо хрустнула.
В Косте будто пробудился какой-то древний инстинкт: поджав ноги, он встал обеими ногами на ветви, развернулся боком, схватился левой рукой за ещё одну ветвь, а дальше его разум на секунду помутился, и пришёл в себя Костя, уже обнимая ствол и надёжно утвердив ноги в основаниях толстых ветвей. Только его тяжёлое дыхание и лёгкая вибрация дерева указывали на то, что он действительно каким-то образом преодолел это расстояние, но в памяти это совершенно не отложилось.
Когда в ушах перестало шуметь, он осторожно посмотрел по сторонам и затем опустил
