единственным и неповторимым, но кем были они для лицея? Секундными бликами на фоне его многовековой истории? Раздражающими занозами, топающими по паркетам, жгущими свечи, а потом светильники и ломающими стены ради возведения бассейна и нового спортзала? Или всё-таки порой несносными, но любимыми чадами, которых он с волнением и страхом снова и снова выпускал через свои величественные парадные двери в большой мир?
А теперь троица этих «чад» собиралась отправиться в прямо противоположном направлении и углубиться в лес за озеро, куда строго-настрого запрещалось ходить.
– Никита, – осторожно начал Костя. Ему не хотелось ссориться, но молчать он тоже не мог. – Почему ты так злишься на маму? Я понимаю, ты много готовился к этому конкурсу, но…
Никита долго молчал, так долго, что Костя начал мысленно рвать на голове волосы, что полез не в своё дело. Он уже хотел извиниться, когда друг внезапно заговорил, не отворачивая головы от журнала.
– Сколько себя помню, мама постоянно работала. У неё было много частных учеников, она судила на конкурсах, в общем, дома бывала редко, даже на выходных. В детстве до школы я куда больше времени проводил с бабушкой и дедушкой, чем с ней. Но даже когда мама была очень занята, она всегда находила время, чтобы заниматься со мной музыкой и почитать мне сказки перед сном. Бабушка постоянно рассказывала мне, какая она талантливая, не только музыкально, но и как соловей-разбойник, какое её ждало великое будущее, если бы…
Никита оборвал себя на полуслове и запустил пальцы в волосы.
– В общем, я хотел быть как она. Во всём. Всё ждал, когда во мне пробудится сила. Бабушка один раз упомянула, что маме тогда ещё и девяти не было, и я помню, что на девятый день рождения загадал именно это: чтобы я стал соловьём-разбойником. Но ничего не происходило. Чего я только не перепробовал: и пел, и орал, и щебетал, и свистел разными способами, думал, это как-то поможет. Пока на меня не пожаловались соседи и мама не устроила выволочку. Я попытался объяснить, что хочу пробудить в себе способности соловья-разбойника, а она сказала, что так это сделать не получится. Но когда я спросил, как же мне тогда это сделать, она… – Никита недолго помолчал. – Она сказала, что мне это не нужно. Что это не так уж важно, и я замечательно обойдусь без этой силы, что у меня много других талантов. Как будто она уже тогда поняла, что я полулукоморец, и пыталась так меня утешить. Больше мама со мной об этом не говорила, вообще перестала даже упоминать о соловьях-разбойниках, будто смирилась с тем, что мне никогда им не стать, а потому зачем лишний раз сыпать соль на рану? Ещё где-то года полтора я надеялся, что она ошибается, что я одним прекрасным утром проснусь соловьём-разбойником. Пока не убедился, что мама права и этого никогда не произойдёт. Тогда я сказал себе: зато я добьюсь таких же музыкальных высот, что и мама, и сделаю это без всяких лукоморских сил. Но у меня опять ничего не получалось, как бы я ни старался, – тихо подытожил он.
Костя вспомнил, как Никита жаловался в день его приезда, что до сих пор не выиграл ни одного конкурса, а мама в его возрасте уже была лауреатом.
– А сегодня, когда мы спорили из-за её отъезда, и мама сказала, что, даже если не успеет вернуться, будут другие конкурсы… – Он дёрнул плечом. – Это прозвучало так, будто я уже его проиграл, понимаешь? Будто она уже и с этим смирилась.
Шмыгнув носом, Никита перевернул страницу журнала, тем самым ставя точку в этом разговоре.
Незадолго до отбоя они выключили свет и затаились у Никитиного окна. Вскоре по обеим сторонам от них и наверху стало темно, как и почти везде на первом этаже этой части общежитского каре, за исключением пары окон на самом левом углу и одного – на правом.
Потянулись томительные минуты. Никита то и дело посматривал на будильник, подставив циферблат под молочные лучи луны. Как и обещала Жанна, в чёрном небе в окружении густого шлейфа из мерцающих звёзд висел огромный сияющий шар. Ночь стояла безветренная, и залитая лунным светом территория лицея и простирающийся за ней лес казались выцветшими и призрачными, как холодный отпечаток застывшего мгновения.
Лишь доносившийся из чащи шорох и стрёкот ночных зверьков и периодическое уханье совы доказывали, что жизнь в лесу и не думала замирать. Правда, Костя не был уверен, стоило этому радоваться или огорчаться.
В десять минут одиннадцатого друзья на цыпочках перебрались к двери и прислушались. Вот минутная стрелка сдвинулась с цифры «3», но из коридора всё так же не доносилось ни звука. С каждой секундой в Косте разгоралась надежда, что Жанна передумала. Он уже открыл рот, чтобы предложить Никите лечь спать, как дверь их комнаты что-то царапнуло с другой стороны. В абсолютной тишине отошедшего ко сну лицея это прозвучало как раскатистый гром. У Кости едва сердце из груди не выпрыгнуло, хотя умом он понимал, что никто, кроме них двоих, стоящих у самой створки, практически прижавшись к ней ушами, наверняка ничего не услышал.
Никита медленно и осторожно, чтобы она случайно не скрипнула, повернул ручку и приоткрыл дверь. В комнату бесшумно скользнула едва различимая во мраке тень – Жанна и так предпочитала чёрную одежду, а сейчас ещё и надела просторное худи с длинными рукавами, полностью скрывшими её руки до самых кончиков пальцев, и натянула на голову капюшон.
– Как ты это делаешь? – прошипел Никита, закрыв дверь. И посмотрел на Костю: – Ты слышал, как она подходила?
Костя помотал головой, тоже пребывая под впечатлением от скрытности Жанны.
Девочка тем временем сняла с головы капюшон и придирчиво его осмотрела.
– Пойдёт, только натяните свитеры, на улице холодно. Куртки не берите, они у вас шуршат. Фонарики у вас есть?
Никита показал брелок. Жанна недовольно поджала губы, но кивнула.
– Ладно, сойдёт на крайний случай. У меня есть один с собой, но на улице и так светло, не заблудимся.
– Вы точно уверены… – шёпотом начал Костя.
Но друзья, не слушая его, уже подбежали к окну. Костя, вздохнув, последовал за ними.
– Значит, так, – тихо, но деловито начала инструктаж Жанна. – Я пойду первая. Старайтесь делать точно как я, но на всякий случай несколько советов от профи по лазанью по деревьям. Не отвлекайтесь и не торопитесь: так вы скорее сорвётесь и наделаете много шума. Выбирайте ветки, которые
