нарушая установленные правила, носит к себе домой документы, с которыми работает. Конечно, его дом и посольство находились на одном участке, в прекрасном большом саду с видом на Анкару, на холме Чанкая, неподалеку от резиденций президента и премьер-министра. От одного здания до другого было немногим более ста шагов. Когда посол не работал с документами, он клал их в деревянный сейф в своем кабинете и запирал на ключ. И все же правила есть правила. Выяснив это обстоятельство, приступили к допросу турок, работавших в посольстве.
Этим делом Джон Дэшвуд и его помощник занимались в доме посла, в его кабинете, в присутствии самого Нэтчбулл-Хьюджессена. Кофе им подавал камердинер-албанец; для порядка задали несколько вопросов и ему. Оказалось, что он говорит по-французски, но английский знает совсем слабо, лишь в той мере, какая позволяла понимать распоряжения хозяина; что бы ему ни сказали, он только непонимающе смотрел и жизнерадостно улыбался. Проверили, не знает ли он немецкий. Когда один из англичан по-английски попросил подлить ему молока в чай, камердинер после некоторой заминки исполнил просьбу; но, когда другой по-немецки попросил сахара, тот даже не пошевелился. Он мог спеть по памяти арии из немецких опер, но не понимал в них ни слова. «Глуповат, читать и писать по-английски не умеет», – отметили расследователи в своем рапорте и без дальнейших раздумий вычеркнули камердинера из списка подозреваемых[140].
Неудавшаяся попытка дезинформации
После того, как расследователи во второй половине января прибыли в столицу Турции, из Лондона в Анкару отправили документ, подготовленный английской контрразведкой MI5, поднаторевшей в операциях по дезинформации. Документ содержал множество сведений, от которых у нацистов должны были потечь слюнки. Предполагалось, что через день-другой Цицерон передаст его копию немцам, и те немедленно отреагируют, но за две недели, что Дэшвуд с помощником пробыли в Анкаре, утечки так и не произошло. О существовании этого документа станет известно только 52 года спустя, когда с него будет снят гриф «Секретно»[141]. Вернувшись в Лондон, Дэшвуд указал в своем рапорте, что уязвимость посольства с точки зрения безопасности имела причиной неосмотрительность посла; но вычислить шпиона так и не удалось.
Впрочем, к тому времени разразился другой скандал, настолько громкий, что руководство MI6 позабыло об Анкаре и сосредоточило свое внимание на линии Стамбул-Берлин. Как вы знаете из предыдущего раздела, второй по рангу агент абвера в Турции Эрих Фермерен и его жена, также агент немецкой военной разведки, связались с Николасом Эллиоттом, главой резидентуры MI6 в Турции, и перешли на сторону Союзников. Пару переправили через Кипр в Египет, где размещалось британское командование на Ближнем Востоке, и в начале февраля эта история стала темой мощной пропагандистской кампании. В результате за неделю с небольшим Гитлер снял с должности главу абвера адмирала Вильгельма Канариса, подчинил военную разведку СС, а затем и вовсе упразднил ее[142]. Тем временем благодаря данным, предоставленным Фермереном, удалось разоблачить сотни немецких шпионов в Турции и на Ближнем Востоке. Фон Папен и Мойзиш, на которых и без того обрушился гнев Гитлера и Риббентропа, боялись, как бы не был раскрыт и самый ценный их агент – Цицерон.
Но нет, Цицерона не разоблачили. Ничего больше его кодового имени англичанам узнать не удалось, и он продолжал свою деятельность, хотя теперь и передавал Мойзишу меньше переснятых документов, ссылаясь на то, что в посольстве ввели более строгие меры безопасности. В очередной партии бумаг, полученных от Цицерона в начале марта, снова упоминалась операция «Оверлорд», но указаний на то, что означает это кодовое название, там не содержалось, а в Берлине после резкой перетряски разведслужб не осталось достаточных интеллектуальных ресурсов, чтобы обратить внимание на эти несколько упоминаний, проанализировать их и понять, о чем идет речь.
Ближе к концу марта Цицерон сообщил Мойзишу, что уволился из британского посольства и больше секретных документов поставлять не будет.
Для Мойзиша это стало неприятным сюрпризом и очередной профессиональной неудачей, но поделать он ничего не мог: Цицерон исчез так же внезапно, как и появился.
Был сильно удивлен и еще один человек. Британский посол Нэтчбулл-Хьюджессен никак не мог понять, почему его камердинер, албанец Эльяса Базна, вдруг ни с того, ни с сего решил уволиться. Базна был немного глуповат, но с обязанностями своими справлялся и получал сто турецких лир в месяц. Для человека его положения это были очень хорошие деньги. Впрочем, посол не стал всерьез задумываться о причинах странного поведения своего слуги, тем более, что после истории с Цицероном он был готов к тому, что его вот-вот отзовут из Анкары.
Только много лет спустя ему предстояло узнать, что Цицероном был не кто иной, как его камердинер Базна.
За фотографии документов, добытых из сейфа неосторожного посла, Базна получил от немцев около 300 тысяч фунтов стерлингов, что на нынешние деньги равняется почти 6 миллионам фунтов стерлингов, или 35 миллионом турецких лир.
Он вовсе не был глуповат, как написал в своем рапорте Дэшвуд, – просто притворялся, пытаясь замаскировать свою истинную личность, как и подобает настоящему шпиону.
Головокружительная карьера шпиона-любителя
Эльяс Базна, который в записях отделах кадров иностранных посольств значился как албанец Элиза или Эльяса, родился в 1904 году в Приштине (Косово). Когда ему было семь лет, вспыхнула Балканская война, и его семья бежала в Стамбул, где поселилась в районе Кумкапы. Вообще-то, они были турками, но поскольку прибыли из Албании, то в Стамбуле их считали албанцами. Желая стать офицером, способный мальчик Эльяс поступил в военное училище, расположенное в стамбульском районе Фатих, но отношения с однокашниками и преподавателями у него не сложились, в результате чего из училища его отчислили. Тогда Базна устроился шофером во Французский иностранный легион, однако оказался замешан в краже и попал в тюрьму; в те годы он и выучил французский – язык дипломатии той эпохи.
В первые годы Турецкой республики Базна уже был в Анкаре. Его призвали в армию, причем служил он не где-нибудь, а во дворце Чанкая, ординарцем при Мустафе Кемале, а затем в той же должности при генералах Али Саите и Шюкрю Наили. После окончания срока службы Базна поначалу устроился шофером в посольство Франции, ведь он, как-никак, мог говорить по-французски и неплохо знал улицы быстро растущей новой столицы. Однако самому ему эта работа не очень нравилась.
Через год Базна перешел на должность посыльного в посольство Югославии, где задержался на четыре с половиной года. После этого недолгое время служил сначала у американского
