в деревне сидеть планируешь? — интересуется сват, и Горелый пожимает плечами.
— Пока не собираюсь уезжать. Интересное дело — сельское хозяйство…
— Это да… Агрокомплекс, говорят, планируешь?
— Да, уже землю прикупил у колхоза…
— То есть, я так понимаю, решил там обосноваться?
— Думаю над этим.
— Ну думай, Владимир Петрович, думай… Только не очень долго. Женщины, они, знаешь, не любят, когда долго думают…
— Это ты о чем, Виктор Михайлович? — щурится Горелый.
— Да так… Вовка говорил, там школа хорошая… Учителя квалифицированные…
— Это так, — кивает Горелый, досадуя, что для свата не тайна его особый интерес в деревне. Хотя, он же профессионал, чего удивляться?
Правда, учитывая, что для самого Горелого это пока что непонятный вариант, то явно Вовка-опер перегибает палку.
— Ты — хороший мужик, Владимир Петрович, — продолжает Федотов, — я даже не думал никогда, что мы с тобой можем породниться… И что я могу такое сказать… Но признаю свои ошибки, я неправильно думал насчет тебя. То, что ты вкладываешь деньги в развитие школы и деревни в целом, достойно уважения. Не ожидал от тебя, честно говоря. Ты всегда мне казался более… холодным человеком, скажем так. И теперь я вижу, что это не так.
— Ну… Я не стал бы так…
— Ты просто сам не понимаешь, Владимир Петрович, что ты делаешь для этих людей… Это не Беленко в депутаты надо, а тебя.
Горелый на мгновение представляет себя в роли депутата… И не может сдержать смеха. Долгого, со слез из глаз… Да, у прокурора фантазия — закачаешься…
Федотов смотрит на него и тоже улыбается.
— Пойдем на улицу, Владимир Петрович, подышим.
Они выходят на веранду, прислушиваются к голосам, доносящимся из гостиной. Там празднуют день рождения будущей невестки Горелого, мелкой и на редкость симпатичной Альки, вся семья собралась. И Горелого пригласили. Через месяц у Захарки свадьба.
Совсем взрослый стал. Деловой такой.
Горелый вспоминает себя в его возрасте. Он уже был отцом.
Может, и Захар скоро будет?
Горелый представляет, что держит на руках внука, мелкого, серьезного парня, похожего на Захара в детстве, и неожиданно горло спирает.
А ведь мог бы и сына еще одного подержать так…
Почему-то в голове сразу же возникает видение маленького, темноволосого пацана, неуловимо похожего улыбкой и хитрющей рожицей на мелкую засранку Яську… И в груди встает ком.
Все могло бы быть…
Вот только не с его фартом.
За этот месяц, прошедший с момента, когда люди Горелого спасли Яську из лап ее папаши, а сам Горелый отправил нахуй ее мамашу, он прокуроршу не видел ни разу.
Просто потому, что и не искал, не старался попасться на пути, как раньше.
Наоборот, вперся в работу, благо, ее было до гланд. Сельское хозяйство, мать его… Как там? Хочешь качественно разориться, вложись в сельское хозяйство?
Очень верная поговорка.
Горелый вкидывал и вкидывал бабло, а поток расходов не прекращался.
Хорошо, что было, откуда брать.
Чистый, матерно поорав по телефону в очередной раз, тем не менее, исправно переводил долю Горелого на его счета. А там хватало не на одно такое хозяйство.
Так что Горелый мог позволить себе меценатничать, чем и занимался с неожиданным удовольствием.
И старательно не пытался копаться в себе, выяснять, почему его намертво приколотило к этой деревне.
Что ему тут надо?
И сколько это все будет продолжаться.
За Кариной по прежнему смотрели его люди, регулярно предоставляя ему отчеты, фото и видео. И Горелый их просматривал, уверяя себя, что делает это исключительно из-за обеспечения безопасности мелкой засранке. Типа, мы в ответе за тех, кого приручили и так далее.
А на ее мамашу он вообще не смотрит. Да.
Да и было бы, что разглядывать, в самом деле!
Ну не на то же, как она у ворот стоит? Урок ведет. В школу идет. В огороде торчит. Засранку свою ругает, а потом целует. Вечером перед окном сидит. За занавеской раздевается, и силуэт такой, очень четкий…
Короче, вообще не интересовался Горелый жизнью прокурорши. Нахер она ему сдалась?
— Владимир Петрович, о чем задумался? — голос свата вырывает Горелого из раздумий, и заставляет с досадой затянуться и выдохнуть сигарный дым.
— Да так… О перспективах… — туманно отвечает Горелый.
— Перспективы — это хорошо… — Кивает Федотов, — Вовка, ты куда?
Уже добежавший до ворот младший сын возвращается обратно, останавливается перед верандой:
— На вызов.
— Дежурный, что ли?
— Нет… Но надо… Помочь…
— Владимир Викторович, — появляется в воротах девушка, невысокая, очень фигуристая блондинка, с наивно распахнутыми глазами в пол-лица, этакая кукла для взрослых утех, настолько няшная, что Горелый с Федотовым невольно окидывают ее по-мужски оценивающими, очень внимательными взглядами, — ой… Простите…
Девушка краснеет, становясь еще привлекательней, резко подается назад и исчезает за воротами.
А взгляды мужчин обращаются на досадливо хмурящегося Вовку.
— Слушай, я все понимаю… И даже очень понимаю, сын, — спокойно отмечает Федотов, — но твои… вызовы могли бы подождать. Все же, день рождения сестры…
— Да это вообще не то, — раздражается Вовка, — вы чего?
— Да мы-то ничего, — усмехается Горелый, — хорошая девочка…
— Да она вообще не то! — Вовка с досадой оглядывается на ворота, — это просто…
— Ну да, ну да… — кивает его отец, — ладно, иди…
— Это, в самом деле, не то, что вы… — пытается пояснить Вовка, но заметив на лицах старших откровенно насмешливые ухмылки, только зло дергает плечом и выметается за забор.
Горелый и Федотов провожают его добрыми, чуть завистливыми взглядами.
— Знаешь, Владимир Петрович, — задумчиво говорит Федотов, — я иногда думаю, что очень хочется вернуться во времена своей молодости… Так жаль каких-то упущенных возможностей… Но затем смотрю на жену, детей… И понимаю, что нет, не хочу я никуда возвращаться. И все мои возможности здесь, рядом… А у тебя такое бывает?
Горелый пожимает плечами, не комментируя.
И думая, что он бы тоже не хотел вернуться.
Потому что, даже вернувшись, некоторые возможности не используешь. Не всегда это от тебя зависит…
Глава 27
Озеро встречает меня легким обиженным плеском.
— Ну, это мне обижаться надо, — укоряюще шепчу я, — кто меня чуть не убил?
Озеро независимо сверкает утренними холодными бликами на волнах, как бы намекая, что оно ни при чем, что самой думать надо и не лезть туда, где ледяные ключи бьют.
Я вздыхаю, бросаю на землю плотное покрывало-пенку, сажусь на берегу.
Вдыхаю морозный ноябрьский воздух.
В этом году зима поздняя, наверно, будет. Осень прошла без дождей, с длительным, теплым бабьим летом, и снега до сих пор не выпадало.
А здесь, у озера, даже не
