class="p">ГЛАВА ВТОРАЯ.
Как Вильям из Вустера, Грэй из Глостера и старик Коль из Рэдинга встретились в Рэдинге, и их разговор на пути в Лондон.
Когда Грэй из Глостера и Вильям из Вустера прибывали в Рэдинг, они обыкновенно проездом захватывали Коля, с тем, чтобы он проводил их до Лондона. Коль, со своей стороны, достойно праздновал их прибытие, угощая их прекрасным завтраком. Когда они достаточно подкрепляли свои силы, они садились на лошадей и отправлялись в город.
Во время пути Вильям из Вустера спросил своих спутников, не слыхали ли они о том, что граф Мортань покинул страну.
— Неужели он, действительно, бежал? — спросил Грэй.
— Меня это очень удивляет, — сказал Коль, — так как у короля он был в большом почете. Но знаете вы, почему он удалился? — Ходит слух, — сказал Грэй, — что жадный граф, побуждаемый своими хищными наклонностями, постоянно требовал от короля то того, то другого. Когда ему было отказано в исполнении одной из его просьб, он сам осудил себя на изгнание и покинул Корнваллис с клятвой никогда больше не возвращаться в Англию. Говорят, что он вместе с недавно изгнанным графом Шрусбэри перешел на сторону герцога Роберта и стал противником короля. Король был так разгневан их поведением, что он выгнал из жилищ их жен и детей, которые, по слухам, блуждают теперь отверженные, без средств, без друзей, под открытым небом. Многие их жалеют, мало кто решается им помочь.
— Печальная история, — сказал Вильям из Вустера. Взглянув как раз в это время в сторону, они заметили Тома Дува и других своих друзей, которые готом были к ним присоединиться. Очутившись вместе, они повели веселый разговор, который сократил им длинный переезд до Кольбрука, где они постоянно обедали на пути в Лондон. По обыкновению им подали обед тотчас же, как только они прибыли, так как суконщики были наиболее желанными проезжими посетителями и пользовались не меньшим доверием, чем любое парламентское постановление. Тому Дуву для еды была необходима музыка, а для питья — женщины. А потому развеселая хозяйка приглашала для развлечения суконщиков двух или трех своих соседок, и еще задолго до конца вечеринки те бывали уже сильно навеселе.
Так как эти пирушки повторялись при каждом проезде суконщиков, то, в конце концов, у мужей появилось подозрение... Они затевали сильные ссоры с своими женами. Но чем более те встречали препятствий для осуществления своих желаний, тем сильнее они хотели их осуществить.
— Неужели, — говорили они, — нужно дойти до такого порабощения, чтобы нам не позволяли даже пойти выпить со своими друзьями? Уж эти ваши желтые штаны[24]! Или никакой другой цвет к вам не идет? Мы столько времени были вашими женами, и вы нам не доверяете! Вы слишком солоно едите, это портит вам характер. Кто страдает от печени, тот думает, что и все другие страдают тем же. Но вам не удастся взнуздать нас, как ослиц, о, нет! Мы отправимся в гости к нашим друзьям, когда они нас пригласят, а вы поступайте, как знаете.
— В таком случае, — говорили мужья, — раз вы все такие упрямые, мы покажем вам ваше место. Честные женщины должны повиноваться своим мужьям —
— А честные мужья должны уважать своих жен. Но разве не сами мужья роняют их в глазах друзей, обвиняя их в том, что они улыбаются лишь для того, чтоб обольщать, а подмигивают, потому что они коварны? Если у них печальный вид, это значит, что они дуются, если они проявляют самоуверенность, это значит, что они мегеры, а если сдержанны — значит, глупы. Если жена домоседка, вы говорите, что она чуждается общества, и если она любит прогуляться, то значит — потаскушка. Вы называете ее пуританкой, если она держит себя строго, и распутной, если она любезна. Нет ни одной женщины в мире, которой вы были бы довольны. Проклянешь всякий брак, когда приходится жить среди таких стеснений. Эти суконщики, в обществе которых вы нам запрещаете бывать, насколько мы знаем их, — люди почтенные, вежливые и много побогаче вас; так почему же вы запрещаете нам видаться с ними? Неужели их доброе расположение может нас опозорить? Когда женщина хочет завести любовника, увы, боже мой, неужели вы думаете, что вы можете помешать ей это сделать? Нет, мы утверждаем, что стеснять ее свободу — это значит толкать ее на путь разврата. Если к ней нет доверия со стороны мужа, стало быть, он ее не любит, а если он ее не любит, так зачем же ей его любить? Итак, господа мужья, измените ваши убеждения и не создавайте себе лишних огорчений, роняя нас в глазах других. Суконщики — славные малые, но если бы мы были с ними нелюбезны, они презирали бы наше общество.
Мужья, слушая, как ловко защищаются их жены, прямо и не знали, что отвечать им, но сказали им только, что это ляжет на их совесть, если они станут их обманывать, и предоставили им полную свободу. Одержав победу над супружеским гнетом, женщины, конечно, не хотели жертвовать в угоду брюзжанию мужей веселой компанией суконщиков. Так как Том Дув был самым любезным кавалером и пользовался наибольшим успехом, они сочинили для него такую песенку:
Том Дув, Том Дув, привет тебе и слава,
Тебе, что веселее всех!
Нам всем побыть с тобой приятно, право,
Дай бог тебе — не счесть — утех.
Чтоб ни случилось с нами — счастье ль, горе,
Несчастны без тебя, когда мы в сборе.
Нам Тома ввеки не забыть, любя.
Пусть бог благословит тебя!
Эта песенка обошла всю страну и, в конце концов, сделалась припевом народного танца, а Том Дув стал повсюду известен благодаря своей веселости и добрым, товарищеским отношениям. Когда они прибыли в Лондон, Джаррет Великан принял их с радостью. Как только они сошли с лошадей, к ним тотчас явились засвидетельствовать свое почтение купцы, которые ожидали их прибытия и всегда угощали их дорогим ужином. Тут-то они главным образом и заключали свои сделки, и при каждой сделке купцы всегда посылали женам суконщиков некоторый задаток. На следующий день утром они пошли на суконный рынок, где они встретили суконщиков, прибывших с севера, которые их приветствовали.
— Ну, господа с запада, рады с вами встретиться. Как поживаете?
— Вашими молитвами, как шестами, подпираемся.
—
