все бросить?
– Да ничего особенного, все равно я несерьезно занималась.
– Это Чжисюань тебя отговорил?
– Угу, между прочим, он беспокоится. Не хочет, чтобы я получила травму.
А как же я? Я тоже о тебе беспокоюсь, не хочу, чтобы тебя ранили, а ты никак не поймешь.
Я покачал головой, отказываясь принять эту отговорку. От воспоминаний о случившемся прошлой ночью у меня похолодело сердце. Чжисюань вцепился в меня как сумасшедший, а затем сильно прижал к стене.
– Сукин сын, чтоб тебя! Задумал чужую девушку отбить?
– Нет!
– Если нет, докажи! Увольняйся из кофейни, тогда поверю.
– Я ничего плохого не делал, с какой стати мне увольняться?
– Ты тут за моей девушкой подглядываешь из темного угла, и у тебя хватает наглости так говорить? Первый раз вижу такого подлеца.
– Что за бред, мы с ней просто друзья! У вас тут ссора, и ей это радости не прибавило, понял?
– Какое твое дело, что мы ссоримся? Чего ты лезешь, рада она или не рада. Твоя, что ли, забота? Ты кем себя возомнил?
– Я лучший друг Синъянь, и кто ее обидит, с тем я разберусь.
– Черта с два! Бесстыжая рожа, тебе, значит, мало, надо добавить?!
Тут его кулак вынырнул из ниоткуда, я не успел увернуться, и он заехал мне так, что искры из глаз посыпались. Чжисюань занес кулак еще раз, не собираясь останавливаться. На мое счастье, мимо шел прохожий и вовремя окликнул его.
Чжисюаня распирало от гнева, и, чтобы его выместить, он кулаком бахнул по стене. Потом стал крыть все и вся матом, теряя контроль.
Вот Чжисюань и показал свое настоящее лицо, показал свою жестокость. Если бы его жертвой оказалась Синъянь, то она бы точно не выдержала, это разбило бы ей сердце на мелкие кусочки. Тогда и мое сердце разбилось бы.
– Эй! Ты о чем думаешь? Нахмурился так, что хоть спичку между бровями вешай, – громко сказала Синъянь мне на ухо.
Я попытался улыбнуться и с мольбой произнес:
– Ладно, если не хочешь на дзюдо больше ходить, дело твое. Но мы ведь можем здесь тренироваться, ты на мне можешь и дальше удары отрабатывать, пожалуйста, я с удовольствием.
– Ты что, правда мазохист? Нравится, что ли, когда тебя мутузят? – засмеялась она.
Мое сердце сжалось, и с языка сорвалось:
– Во второй раз это случится в кофейне, на том месте, где ты сейчас стоишь.
– Что случится? – Синъянь непонимающе взглянула на меня.
Я смотрел на нее и медлил. Сказать ей? А дальше-то что? На душе столько всего накопилось, что так не расскажешь. В общем, я решил промолчать, ответив печальной улыбкой.
– Бедный Юйчэнь, тебе и впрямь мозги отшибло, – покачала она головой.
* * *
Все, что произошло прошлым вечером, оказалось всего лишь прелюдией. На другой день Чжисюань взял выходной и как на дежурстве караулил в кофейне весь день, с утра до самого вечера.
Он следил и за мной, и за поклонниками Синъянь, как за преступниками. Чжисюань решил, что мне нравится Синъянь, и куда бы я ни пошел, он наблюдал за моими передвижениями. Когда я проходил мимо, Чжисюань направил два пальца, средний и указательный, вначале на свои глаза, потом на меня, типа предупреждая: «I’m watching you[13]».
Один посетитель, недавно вернувшийся из Японии, хотел подарить Синъянь маленький сувенир. Заметив это, Чжисюань подошел и от ее имени отказал.
Посетитель, как и Синъянь, сконфузился, и тут Чжисюань мягко предложил ей:
– Если тебе нравится, я тебе закажу такой же онлайн. Сколько хочешь? Десять? Двадцать?
После того как тот посетитель ушел, Чжисюань засыпал ее вопросами. Кто это? Почему он дарит тебе подарки? Давно ли вы знаете друг друга? Как познакомились? Он приходит каждый день? Преследует тебя? Разве ты не говорила ему, что у тебя уже есть парень? От всех этих вопросов Синъянь помрачнела, вся радость куда-то улетучилась.
Мне стало ее так жаль.
Теперь любовь приносила Синъянь не радости, а горести. Она изо всех сил держалась и ждала, что все постепенно наладится. Но откуда ей знать, что еще до того, как они встретились, им была уготована именно такая судьба.
Вечером я пошел на занятие по дзюдо один, и тренер сильно расстроился, узнав о том, что Синъянь бросила тренировки. Без нее наши спарринги-танцы превратились в сольную программу.
Я уже не мог собрать волю в кулак, и тренер кидал меня снова и снова. Я чувствовал себя опустошенным. В голове проносились разные картины. Скоро, очень скоро произойдет вторая ссора, потом третья, четвертая, пятая, одна за другой…
Как только я думал о Синъянь и ее судьбе, по сердцу будто били кувалдой, боль наполняла все мое тело. Я упал на землю, задрожал и свернулся калачиком.
– Что, сдаешься? Если ты мужик, то давай вставай, – прошипел тренер.
Я молниеносно вскочил и бросился на него, пытаясь выместить весь свой гнев. Но он был ловкий и сильный, так что, как я ни старался, ничего не вышло.
Меня вдруг осенило, и я понял, что такое судьба. Пускай ты весь в шрамах и уже сотню раз пытался ее изменить, но ты все равно готов еще раз померяться с ней силами, пусть даже ценой собственной жизни. Потому что не хочешь до смерти сожалеть, что не довел дело до конца.
27
На пятый день после первой ссоры случилась вторая.
В полдень Чжисюань влетел в кофейню и потребовал от Синъянь объяснений:
– Ты почему не брала трубку?
Утром телефон Синъянь звонил несколько раз, но она не отвечала. Значит, опять поссорились.
– Здесь кофейня, не устраивай сцен, – понизив голос, сказала ему Синъянь.
– Какие сцены? Я тебя спрашиваю, так что отвечай! – Он со всей дури пнул стул ногой, и тот опрокинулся.
Мне стало страшно за Синъянь, так что я бросился к ней, загородив собой:
– Не бей ее!
– Твое какое дело, катись отсюда! – Чжисюань был в ярости.
Я оставался на том же месте, приготовившись к бою.
– Я не буду ее бить, я буду бить тебя! Малявка, думаешь, я не знаю, что ты задумал? Держись от моей девушки подальше!
Он со всей силы толкнул меня, Синъянь стала его оттаскивать:
– Хватит, прекрати нести ерунду!
– Эй! Я несу ерунду? Сама спроси у него. Он вечером подкрался к твоему дому, явно что-то хотел с тобой сделать, а ты принимаешь его за хорошего парня?
Тут у меня вдруг хватило смелости, и я во весь голос сказал:
– Я хотел ее защитить. Ты сам-то в курсе, что
