направлению к ближайшей плоскости. Кажется, перестал ощущать тело. Но движение продолжал. Как? Он не шел, не плыл, не летел. Плоскость приближалась, и это доказывало, что он передвигается.
А потом, каким-то непостижимым образом Леша понял, что осталось чуть-чуть. Надо просто захотеть совершить прыжок в ближайшую плоскость. И как только осознал желание оказаться внутри — это произошло. Плоскость надвинулась на него, развернулась вокруг, вернув утраченное ощущение объема, трёхмерного пространства, глубины. Хлынул белый свет. Он зажмурился. Вернулось ощущение тела. Алексей глубоко вздохнул и открыл глаза, щурясь.
— Леша⁈ — на него смотрела мама и множество изумленных лиц. Они собрались вокруг одного из столов, на котором были разбросаны бумаги с записями, графиками и фигурами, карандаши, смартфоны. Другие сидели или лежали в разных частях зала. Вернее, той его части, что осталась в их распоряжении. Вокруг стола собраны стулья, немного одежды на полу. Было видно, что они спали, видимо, по очереди, и пытались что-то придумать. Но сейчас почти все оказались на ногах, и столпились вокруг него.
Быстро осмотрев всех, Леша почувствовал облегчение. Мама была в порядке. Остальные в основном тоже. Три перевязанные конечности, заклеенный пластырем лоб, наложено две шины. В стороне лежит Илья со связанными руками. Двое остались рядом с ним. Успокоительное закончилось? Но ничего, у него с собой есть.
Леша оглядел часть помещения, которое оказалось в плену супер-аномалии. Тут было абсолютно нормальное округлое пространство. С потолка лился дневной свет. Воздух был немного спертым, но в целом дышалось нормально. Помещение закачивалось внешней окружностью, примерно того же диаметра, какой имел сфероид аномалии при взгляде извне. Дальше ничего не видно, кроме привычных уже искажений, серой мглы и мути, преломленных размытых фигур, пятен света.
Алексей молча подошел к маме и крепко обнял ее. Она обняла его в ответ, погладила по спине, прошептала что-то успокаивающее, из детства, всхлипнула. Потом отпустила, отошла на шаг, быстро вытерла слезы, и спросила громче:
— Сынок, как ты сюда попал? Почему именно ты? И что это за чудесная прелесть на тебе? — она нервно хихикнула, — Знаешь, если бы не ситуация, я бы посмеялась.
— Я за вами, мам! Я могу вас вернуть обратно, всех! С помощью этой прелести и моего мозга, — Леша постучал пальцем по виску, — На мне волновой модификатор. Я не могу говорить о нем много, это единственная экспериментальная модель, засекреченная. А еще я случайно получил нейронный ключ к аномалии, об этом потом. В общем, я единственный, кто может вас вытащить и остановить эту штуку, — он жестом указал в сторону коллайдера, с которого все началось.
И застыл: над агрегатом висело что-то вроде оплывшей капли диаметром три метра в самой широкой части, высотой метра три. И в ней не было ничего, кроме серой густой мути. Словно сгусток плотного тумана повис в воздухе, скрыв в себе часть трубы. Что ж, и в этом сон не обманул.
Глава 17
Вывод людей. 12 сентября 2072
— У нас есть время на подготовку и обсуждение? — мама стала серьезной, сосредоточилась.
— Мало. Я могу вести только по одному человеку. Нужно, чтобы этот свет окружал и меня и ведомого. Идти, возможно, придется долго, по примерным расчетам около пятнадцати — двадцати минут. Возможно, мне придется отдыхать между проходками. Выходить будем не в лабораторию, а в другом месте. Потом оттуда возвращаюсь по земле в Институт и иду за следующим. Именно здесь, в изолированном нормальном пространстве, мне нужно находиться как можно меньше. В нормальном пространстве мои нейроны будут каждый раз перестраиваться на старые пути, я могу отключаться.
— Дело в реакции мозга на аномалию? Изменение нейронных путей? — мама нахмурилась.
— Да, я единственный, у кого произошла адаптация, я получил нейронный ключ.
— Ладно, все выяснения потом. Говори, что нам делать.
— Все просто и сложно: я должен обнять человека так, чтобы свет окружил нас обоих. Выходим в направлении условного хвоста аномалии. Предположительно, это напротив того места, откуда я вошел сюда. Затем передвигаемся вдоль так называемого скелета аномалии. Выходим в другом конце аномалии, это в недостроенной высотке недалеко от нашего дома. Так — с каждым из вас.
— Ох ты ж, божечки-лекошечки, — пробормотала мама, со страхом глядя на него, — сына, а ты выдержишь это все?
— Должен, — он упрямо взглянул на нее, — я должен, больше некому.
Роман предупреждал, что проходя каждый раз через зону действия аномалии, Алексей будет восстанавливать нужные пути нейронов. Но когда он будет находиться в нормальных пространствах, нейроны будут возвращаться к прежним путям, и где-то он может отключаться. А значит, терять время и рисковать собой и другими.
И чем дольше он будет находиться внутри аномалии, тем больше новых сегментов аномалии, а значит и его копий, может появиться за это время. Правда, опасности они представлять не должны, и видеть их Алексей может только из-за своей трехмерной природы. Для него все сегменты аномалии — это один сегмент, вложенный матрешкой сам в себя. Но копии могут пугать и отвлекать, это нужно учитывать.
Леша кивнул в сторону Ильи:
— Он нарушил ход эксперимента? Это из-за него все?
— Да. Но мы не смогли ничего из него вытащить. Он впал в странное состояние, словно стал невменяемым. Если симулирует, то убедительно. Его очень важно вернуть. С ним должны специалисты поработать. Но я не представляю, как его вести. У нас уже закончилось успокоительное.
— У меня есть для него препарат.
— Отлично. Тебе нужно будет отдыхать, — мама не спрашивала, а утверждала.
— Да. Нужно договориться. Если меня нет больше получаса — это перерыв.
— Хорошо. Я, как единственный присутствующий здесь руководитель, уйду отсюда последней, — в ответ на протестующий жест Алексея, мама положила руку ему на плечо, — Не спорь.
Отвела его чуть дальше от остальных, и продолжила:
— Сын, я знаю, что это жестоко по отношению к тебе. Если ты не сможешь вытянуть всех, а я пойду
