навернулись слезы.
— Это жестоко, — прошептал Леша.
Ему стало трудно дышать, он попытался набрать воздуха в грудь, и сквозь вдох не смог удержать всхлип. Стало стыдно, что он, как маленький⁈ Но слезы неудержимо покатились по щекам, и он молча закрыл лицо руками, проклиная свою слабость.
— Я знаю. Прости, — Роман Сергеевич подошел к нему, обнял, и они стояли так, святящейся скульптурой, несколько минут, пока парень не успокоился.
Потом продолжились тренировки. Леша снова и снова вел помогающих ему через комнату, кругами, чтобы сымитировать большое расстояние. Снова и снова отрабатывал уколы физраствором себе и ведомым. Учился переключать режимы модификатора, отрабатывал аварийные ситуации.
Впрочем, в случае возможной поломки все сводилось в основном к тому, чтобы не паниковать. В модификаторе было предусмотрено восемнадцать дубликатов каждого контура, процесса, сенсора и блока управления. Сразу три работает одновременно. Один в активном режиме, второй в полу-активном, третий в спящем. При малейшем отклонении в алгоритмах работы, они друг друга страхуют увеличением мощности. При поломке одного, другие два мгновенно увеличивают мощность, включается четвертый, и компенсирует поломку первого. После этого продолжается обычная работа модификатора.
Система управления подразумевала возможность регулировать его работу и вручную, например, мощность. Но Роман Сергеевич настоятельно рекомендовал не лезть в это самому. Лишь в крайнем случае, если самочувствие ясно дает понять, что мощности не хватает, можно повысить ее принудительно. А так, модификатор самостоятельно определяет необходимую степень сопротивления внешней среде.
Когда они закончили, и выходили из кабинета, Леша услышал, как один врач прошептал другому:
— Слишком тяжело для пацана, если бы он был постарше…
Он молча накинул куртку и пошел вместе с Романом и Ольгой вниз, к электрокарам, чтобы ехать к Институту. Всю дорогу было страшно: боялся не справиться и провалить все, боялся сгинуть, оказаться беспомощным, никого не спасти. Боялся, что не сможет вытащить всех, но вернется сам, и ему придется потом жить с этим, смотреть в глаза маме, отцу, сестре, родным оставленных.
Нет, он был абсолютно уверен, что никто даже в мыслях не посмеет его винить. Потому что, если он не сможет, значит это не в человеческих силах. Значит, никто не смог бы. Просто потому, что он единственный на Земле человек, которому повезло получить нейронный ключ.
Леша снова отказался прощаться перед началом операции с ребятами и сестрой, а с папой коротко поговорил еще вчера. Ему казалось, что если уйти в аномалию, ни с кем не попрощавшись, то больше шансов вернуться. Незавершенное дело. Они проехали через все периметры охраны на территорию института. Поднялись на второй этаж, прошли в конец коридора и остановились у открытых дверей лаборатории. Он снова выслушал инструктаж, и пошел.
Невидимая граница пропустила его без всякого сопротивления. В том, что она никуда не делась, убедились уже привычным способом. Развернувшись спиной к сопровождающим и одному из военных, безуспешно толкающему воздух, Алексей двинулся вперед, к видимой поверхности аномалии, прислушиваясь к ощущениям. Непосредственно на ее поверхность уже отработанным манером старался не смотреть. Ориентировался с помощью периферического зрения.
Модификатор еле заметно светился, набирая яркость по мере приближения. Роман предупредил, что яркость может колебаться в зависимости от среды. Также, Леша помнил, что система управления модификатором в случае поломки разберется сама, нужно только остановиться и подождать.
Алексей дошел до мутной поверхности супер-аномалии и оглянулся, там осталась часть группы сопровождения и врачи с Сергеем. Остальные с Романом Сергеевичем и Ольгой уже уехали встречать его к высотке. Он вздохнул, развернулся к аномалии и протянул руку, глядя на ладонь. Между поверхностью и светящейся пеленой, покрывающей ладонь, образовалось голубоватое свечение, и он ощутил легкое притяжение.
Решившись, Леша прикоснулся ладонью к поверхности, надавил, приготовившись к болевому удару и сбою сердечного ритма. Но ладонь погружалась в белесо-серую муть, и ничего не происходило. Он встал вплотную к ней, прикрыв глаза, и сделал шаг вперед, надавив на поверхность всем телом. Задержал дыхание на всякий случай.
Теперь возникло сопротивление, но преодолимое. Он продолжил давить всем телом вперед. Осторожно вдохнул, выдохнул. Дышится. Осторожно приоткрыл один глаз. Второй. Его окружали вспышки белых и синих искр. Тело заныло, побежали колючие иголки. Но все еще было терпимо. В какой-то момент в груди что-то толкнуло невпопад. От поверхности модификатора, напротив сердца, возникло горячее ощущение. Ритм вернулся к норме.
Он толкал себя вперед, ничего не видя в густом тумане и искрах. И старался не задаваться вопросом, от чего сейчас отталкиваются его ноги. Пол исчез, все исчезло, остался только густой туман с искрами. Такой же густой, как асфальт, в который он так часто погружался во снах последнее время.
Леша опустил взгляд, чтобы осмотреть себя. Сквозь свечение проглядывает черная ткань, обтягивающая тело. Он видит себя — грудь, ноги, руки. Поднес ладони к глазам, пошевелил пальцами. Каким-то непонятным образом понял, что движение вперед замедлилось. Возобновил усилия. Он перебирал ногами и делал загребающие движения руками, словно плыл в вертикальном положении.
Обнявшая его в момент погружения тишина давила, уши словно заложило. Хотелось как-то проверить это, но к ушам не прорваться — обтягивающий капюшон комбеза.
Внезапно он выпал из тумана в странное пространство, перед ним возник уходящий в бесконечную перспективу коридор из множества плоских изображений. Двумерные кадры, нанизанные друг на друга, изображающие часть лаборатории и людей внутри. Только теперь все было четким, никакой мути и искажений. Так же, как во сне.
Первая плоскость висела перед ним. Если чуть сдвинуться по горизонтали или вертикали, за ней виднелись ее копии, из которых складывалась бесконечная цепь, и терялась вдалеке. Он попытался осмотреться, бросить взгляды по сторонам от себя или под ноги. Но ничего не получалось. Глаза словно отказывались передавать информацию в мозг о пространстве, которое окружало его тело, и в котором плавала эта цепь плоских кадров — скелет аномалии.
Что его окружает? Это не темнота, а какое-то отсутствие всего. Отсутствие даже темноты. Какого цвета это отсутствие? Почувствовав, что от напряжения начинает болеть голова, Леша резко себя оборвал. Мысленно приказал себе сосредоточиться на главном. И разрешил озаботиться вопросом о природе окружающего пространства (а это вообще пространство?), только в том случае, если почувствует, например, прикосновение.
Он продолжил перемещаться непонятным образом по
