снова, пока у Адрии наконец получается разгадать секрет управления. Ей удается подхватить самолет в нужный момент и позволить ему пикировать в воздухе, преодолевая все большее и большее расстояние.
Мартин присвистывает, прикрывая глаза ладонью и наблюдая за тем, как планер парит под солнцем, выписывая огромные круги над полем.
– С ума сойти, – шепчет Адри. А потом смеется в нелепой, легкой, как этот планер, радости, оглядываясь на Итана. Мальчишка улыбается, сопровождая свое творение зачарованным взглядом. Они втроем следят за траекторией самолета, затаив дыхание, точно боясь лишними словами, вдохами или движениями испортить эту магию.
А когда планер наконец идет на посадку, никакому разочарованию на этом поле нет места. Благоговейное восхищение тем, что этот полет вообще стал возможен, заполняет все акры этой земли, оставляя в воздухе только легкость.
Аккуратно пикируя на землю, планер садится в поле.
Адрия, Мартин и Итан оглядываются друг на друга, точно пытаясь угадать чужие мысли.
– Кто быстрее! – первым восклицает Мартин, и, недолго думая, они втроем срываются с места. Даже Итан бежит вперед, забыв про свою серьезную должность, хотя даже бежит он серьезно, насупленно, точно настоящий марафонец.
Хохоча и толкаясь, двое взрослых, которые ведут себя как дети, и один не по годам взрослый мальчик наперегонки бросаются к планеру.
– Я первый! – кричит Мартин на полпути, и Адрия ловко отталкивает его в сторону. – Эй!
– Полегче, чемпион! – Роудс фырчит, уворачивается от захвата и опережает Лайла на пару шагов, но он все-таки настигает ее и задерживает.
Пока они оба смеются и в шутку пихают друг друга, Итан добирается до планера первым, с широкой торжествующей улыбкой поднимая его вверх. Мартин налетает на брата и на удивление легко отрывает его от земли вместе с планером. Итан вскрикивает, а Мартин так и кружит его над полем под ворчливые мальчишеские причитания.
– Поставь меня! Поставь!
Адрия смеется. Давно она не ощущала такой легкости.
Они запускают планер снова и снова, корректируют технику управления, шутливо спорят и отнимают друг у друга пульт, чтобы узнать, у кого самолет пролетит дальше. Они с Мартином в основном. Итан с деловым видом командует полетами, засекает время и следит, чтобы эти взрослые вели себя не совсем как дети.
Когда десятки, если не сотни, запусков проходят успешно и они втроем, уставшие, но довольные, вспоминают про остальной мир за пределами их взлетно-посадочной полосы, солнце уже клонится к закату.
Итан вновь принимается осматривать самолет на исправность, а Мартин с Адри припадают к багажнику пикапа, почти заваливаясь друг на друга. Впервые за день Адрия замечает, как щеки и скулы сводит от непривычного напряжения, как улыбка крепко прикипает к лицу. Она хватает из багажника новую банку пива и, не задумываясь, протягивает ее Мартину, потом достает еще одну себе. Возможно, проще допустить, что весь этот день стал возможен только благодаря градусам, от которых, конечно же, за столько времени уже почти не остается следа.
Мартин вторит хмельному довольству на ее лице и улыбается в ответ, возвращая ей уже открытую банку пива. Неловкое движение руки, и Адрия принимает презент. Под тяжестью приятной усталости границы между ними стираются, километры раздражения Адрии сокращаются до короткой дистанции, утренняя растерянность сменяется невесомым удовольствием. Все это ново, непривычно, и потому все радары Адрии сбоят. В голове, как желтые звездочки на крыльях планера, мелькают слова, звучат где-то вдалеке, шумят ласково, как теплый ветер погожим весенним днем.
Под взглядом Мартина сердце Адрии пропускает удары.
Она не шевелится, почти цепенеет, боясь спугнуть это внимание и непривычную теплоту его улыбки. Боится ошибиться, боится, что этот момент обманчив, как обманчиво многое в ее жизни. И единственное, что остается Адрии, – проверить это. Первой окунуться в этот омут и понять, что в этом омуте так по-дурацки манит ее.
И она аккуратно припадает к Мартину, превращая расстояние между ними в ничто, в мягкое, но неловкое касание губ, в поцелуй, который сменяет вдох. Еще один и еще. Мартин Лайл, сбитый с толку на секунду, быстро притягивает Адрию ближе, в объятия, которые кажутся самым приятным омутом.
Поцелуй получается долгим, но легким – как пикирование планера в ясном голубом небе. И точно испив эту легкость до дна, Адрия медленно отстраняется от губ Мартина и надеется, что не рухнет, как планер, на землю. Что она может позволить себе эту маленькую слабость без последствий, потому что на фоне последствий быстро померкнут все желтые звездочки.
Меньше всего ей хочется, чтобы Мартин Лайл принял этот поцелуй за слабость, а еще меньше – чтобы он озвучил эту слабость вслух, потому что это все испортит.
Мартин не сразу отводит взгляд от ее губ.
– Знаешь что, Роудс? – тихо произносит он, и все внутри Адрии сжимается.
Она молчит, только изгибает бровь, боясь, что он обличит ее в слабовольности.
– Ты пролила на меня пиво.
Адрия опускает взгляд ниже и замечает, как по толстовке Лайла расползается большое темное пятно. Должно быть, банка в ее руках накренилась, когда она склонилась к Лайлу с поцелуем, и теперь шипящий напиток живо впитывается в ткань.
Неловко, глупо.
Но разве не многое в этот день – глупо?
Требуется секундная задержка, минимальное понимание, какой-то дурацкий щелчок в голове, и Мартин с Адрией, как по команде, срываются в дружный беззаботный хохот. Облегчение накатывает на них волной, вместе со смехом смывая все остальные чувства. Они смеются, заваливаясь друг на друга, хохочут безудержно и бесстыдно, как не позволяли себе уже давно до этого дня.
Остановить внезапный приступ смеха удается, только когда Итан, спешно приблизившись к ним, тянет брату самолет, вновь будто не замечая ничего из происходящего.
– Хвост однозначно придется переклеивать, – с грустью сообщает мальчишка.
Мартин, влив в себя остатки пива, рассеянно улыбается и отвечает:
– Это не проблема.
Адрии хочется верить, что в жизни Итана отвалившийся хвост планера действительно будет наименьшей проблемой.
– Будет повод приехать к Роудс в гости и починить, – с деланой наглостью продолжает Мартин.
– Иди ты, – беззлобно произносит она, но улыбается Итану. – Если хочешь, я склею его сама, только скажи где.
– А меня ты так не клеила, – Лайл, явно пребывая в хорошем расположении духа, смеется.
Продолжая перебрасываться дурацкими шутками, они садятся в машину. Мартин хлопает себя по карманам толстовки в поисках ключей, а потом весело усмехается:
– Спасибо Роудс, теперь я пропах пивом, и вам с этим жить.
Кривая ухмылка ложится на ее губы, острая шутка для ответа уже живо зреет в голове, но тут Адрия спотыкается о другую мысль, спотыкается
