Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
мисс… – О’Донован пробегает глазами по старомодному журналу с оценками.
– Рейзл, – напоминает она.
– Мисс Рейзл, – говорит он, будто это ее фамилия.
– Со мной ничего не случилось.
– Я в этом сомневаюсь. Не бывает, что у студента резко падают оценки посреди семестра просто так, без всяких причин. Стимул и реакция.
Не только английскому учит, еще и науке.
– Пожалуйста, можно исправить эту работу? – умоляет она. – Можно ее переписать?
Он хмурится.
– Переписывать уже поздно. Если вы хотите успешно пройти этот курс…
– Еще как! – восклицает Рейзл и краснеет, потому что звучит прямо как мами, полная решимости. – Конечно, хочу.
– Не переживайте, до конца семестра я дам еще одно задание. Не волнуйтесь. – Он захлопывает журнал. – Главное – напишите хорошую последнюю работу.
– Но эта? Можно ее переписать?
О’Донован нехотя открывает журнал.
– Тест вы написали неплохо, – кивает он, пробегая пальцем по ряду оценок Рейзл. – И первые два эссе были хорошие, – добавляет он, хотя она не просила подробного описания всех ее оценок. – Но вы не выполнили предыдущее задание. Могли бы сдать хотя бы черновик работы, но вы этого не сделали. Так что… – он поднимает глаза на Рейзл. – Нет.
Она не поняла логику. Если она все сделала, то ей не надо писать эту работу. Только кто-то совсем недалекий стал бы об этом просить.
* * *
– Бритва, у тебя лицо грустное, – Сэм дергает Рейзл за длинную плиссированную юбку. Сейчас обед, но они не едят. У Рейзл с собой есть еда, но нет аппетита; Сэм голодная, но забыла попросить еду. – Мама умерла, что ли?
– Хас ве шалом! – инстинктивно восклицает Рейзл и прикусывает язык, смущенная. Когда она расстраивается – звучит совсем как зейде. – Ничего такого, – наконец выдавливает она.
Хотя если мами узнает о двойке, она вполне может умереть от ужаса.
– Тогда что случилось? Не делай вид, что все нормально, ты без пяти минут готова рыть могилу.
Рейзл не может сдержать улыбки.
– Я получила двойку, – говорит она.
– И?
– Я получила двойку, – повторяет Рейзл. – По английскому.
– Ты расстраиваешься из-за двойки? – Проколотая и закрашенная карандашом бровь Сэм поднимается почти до линии роста волос.
– Я никогда не получала двоек, – произнося эти слова, Рейзл понимает, что они никак ей не помогут.
– И поэтому ты расстроена? – Сэм откидывает голову назад и заходится таким громким смехом, что на них оглядывается половина обедающих. – Никогда не получала двоек! – Сэм хватается за живот – так сильно она смеется. – Ну, Бритва, теперь ты знаешь, каково это, когда тебя имеют, хоть и образно, – говорит она. – Бритва, если никогда не получать двоек, как по достоинству ценить пятерки? У тебя была тысяча этих пятерок. Ты этими пятерками задницу подтираешь. Если милю пробежишь – все равно конца своим пятеркам не увидишь.
Сэм вытаскивает все салфетки из салфетницы и принимается раскладывать их в ряд вдоль стола.
– Вот пятерка, вот пятерка, вот пятерка, – где-то после десятой салфетки ей это надоедает, она отметает их в сторону, оставляя на столе дорожку размякших салфеток. – Поживи немного, Бритва. Оторвись! – Она кладет руки на голову Рейзл и треплет кудри. Тот факт, что глаза Сэм не знают, что делают ее руки, подсказывает Рейзл, что Сэм, скорее всего, курила.
– Бритва, я хочу, чтобы ты отпраздновала свою двойку и повеселилась!
– Я и веселюсь, – тихо говорит Рейзл. – Мне весело.
– Неправда. Раз у тебя двойка, тебе должно быть в два раза веселее. Надо это отметить. Устроим пикник. Пойдем на пляж, и ты забудешь об этой двойке!
Чего никто не может у тебя отнять
Раньше, когда Рейзл вечером возвращалась домой, зейде всегда звал ее к себе. Еще с начальной школы. Зейде хотел посмотреть, что она делала в школе, все тесты, все контрольные. Но когда она поступила в колледж, он стал отмахиваться от этих бумажек. Он все равно любил ее и гордился ею, но даже в глазах зейде колледж сделал Рейзл немного другой. Отдалил ее.
«Рейзл, учись для себя, не для меня, – говорил он, когда еще мог говорить. – Это все можно потерять. – Он махнул рукой в сторону своей кровати и комода, но в этот жест входило все за пределами комнаты, квартиры, вся материальная собственность всех евреев в мире. – Вещи у тебя всегда могут отнять. Но твои занятия, ум – этого не отнимет никто».
Рейзл хочется, чтобы кто-нибудь забрал у нее двойку. Двойка прожигает ее книги и тетради. Прожигает ее кожу. Не важно, что она застегнута в нейлоновом рюкзаке, зажата между страницами Шекспира, что ее от «Барда», как его называет О’Донован, отделяют миллионы жизней. Не важно, что «Тора» Шекспира никогда не будет интересовать ее так, как интересует профессора. Двойка всегда будет двойкой, она никогда не умрет, не будет стерта. Двойка – огромная трещина на пути, который она так старательно себе прокладывала ежедневными походами в колледж и еженощным просмотром порно. Пропасть, глубже той, что разделяет рассвет и закат.
Двойка означает, что теперь Рейзл придется выбирать – выбирать, какую жизнь она для себя хочет. На двойку нельзя закрыть глаза.
Она заходит в квартиру с облегчением – зейде ведь никогда не интересовался, как она пишет работы в колледже. Но, может быть, она могла бы рассказать ему о двойке. Если и есть кто-то, кому она может рассказать, кто сможет ее утешить, не отругать, а обнадежить, – это зейде. Она стряхнет рюкзак, сделает зейде массаж лодыжек – дар прикосновения, на который она не спрашивала разрешения, прикосновение, о котором она никому не говорит, но знает, безо всяких текстов и учений, что это прикосновение правильно и позволительно. Не просто позволительно! Это была ее личная заповедь, которую надо соблюдать. Через несколько минут грудь зейде поднимается, он делает более глубокий вдох, и его губы расслабляются с каждым ее движением все больше, не совсем до конца, не до улыбки, но немного, выпуская боль наружу. Ей так хочется, чтобы вся его боль вышла.
Последние несколько ночей ей не удавалось спасти его от боли. Не хватало никакого массажа, никаких слов. Он не открывал глаза, чтобы посмотреть на Рейзл, лишь слегка кивал, когда она дотрагивалась до его ног. Кожа его пяток на ощупь была грубой и шершавой, как и по бокам мизинца и большого пальца, а сами ступни оказались неожиданно мягкими, и Рейзл сначала глубоко массировала изгибы его стоп, а потом переходила к шершавым пяткам, борясь с мурашками, потирая шершавые пятки и плоть, одеялом обнимающую его лодыжки. Она положила бутылочку лосьона у
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
