возникшая как по взмаху волшебной палочки, и пришпилил ее к верхней части бикини Провиденс. А потом с чувством расцеловал почтальоншу в обе щеки.
— Thank you, — сказала молодая француженка, польщенная и одновременно обеспокоенная этой прибавкой веса.
Двое мужчин в черных костюмах секретной службы тотчас крепко вцепились в нее, сопроводили к люку самолета и решительным жестом выбросили наружу, пожелав счастливого полета, так что она даже не успела крикнуть: «Джеронимо!»
Провиденс понадобилось несколько секунд, чтобы снова войти в ритм своего полета. Но не успела она в него войти, как опять заслышала глухой рокот. Новый самолет, на сей раз белый и с надписью «ФРАНЦУЗСКАЯ РЕСПУБЛИКА» на фюзеляже, летел к ней, как только что — американский. «Видно, аэропорты закрыты не для всех», — подумала молодая женщина.
Открылся люк, две мощных руки ухватили Провиденс, и не успела она ахнуть, как оказалась перед президентом французов Франсуа Олландом.
— Надеюсь, я первый? — с ходу спросил он ее.
— Да, господин президент, — соврала Провиденс.
— Ну, слава богу! — с облегчением сказал он. — Неужели даже Обама не успел?
— Даже Обама.
— Супер! Знаете, я прыгнул в свой борт номер один «Эр-Франс» сразу, как только до меня дошла эта весть.
— О, не сомневаюсь, господин президент.
Эх, будь она президентшей, она бы уж давно прыгнула в борт номер один «Эр-Франс», чтобы слетать за дочкой. Увы, плебеям вроде нее остается только осваивать полеты домашними средствами, махая руками, как курица крылышками в видеоигре, изобретенной неизвестными гениями.
Подобно своему американскому коллеге, Олланд поздравил Провиденс, правда не прибегая к помощи никаких белозубых блондинок, и вручил ей медаль на голубой ленточке «За заслуги перед Отечеством». В один миг медаль была пришпилена к ее бикини.
— Благодарю вас, господин президент, я очень польщена.
— А откуда на вас эта американская медаль?
— Какая медаль?
— Да вот эта, на вашем лифчике!
— Ах, эта…
— Похоже на американскую медаль Мира! Но вы же мне сказали, что я первый?!
Он выглядел таким же растерянным, как Адам в день Дня матерей.
— О, месье, вы действительно первый.
— Но тогда как вы объясните эту чертову Обамову побрякушку на своих сиськах?
У президента Франции была одна скверная привычка: когда он нервничал, то выражался крайне вульгарно. Видя, что ситуация близка к скандалу, советник президента подошел к шефу и привел его в чувство несколькими убедительными словами.
«— Прошу меня извинить, мадемуазель. Я сейчас слегка нервничаю. И это легко понять: ведь мой рейтинг скоро опустится ниже аргентинского песо.
С этими словами он улыбнулся и расцеловал Провиденс.
После чего грубые руки спецагентов энергично наподдали под зад почтовой Мэри Поппинс и выбросили ее в облака, не дав ей времени выкрикнуть: «Supercalifra gilisticexpialidocious (или «Это антиконституционно»). И она полетела дальше, преисполненная гордости и обремененная еще одной медалью на бикини. Так она и не узнала, какие именно убедительные слова нашептал советник своему президенту, стараясь его успокоить. Государственная тайна.
Кстати, о советниках, президентах и государственных тайнах: политический кортеж на этом не закончился. Вскоре в небе развернулся настоящий балет президентских боингов и аэробусов. Первые лица государств всего мира не могли пройти (вернее, пролететь) мимо «женщины, которая летает». И каждое из этих лиц считало своим долгом пожать ей руку и вручить соответствующую награду. Председатель правительства Испании Рахой прицепил ей шоколадную медаль (экономический кризис обязывает!), президент Путин выдал ей российский паспорт (на случай, если она захочет получить российское гражданство), а госпожа канцлер Германии, прилетевшая, чтобы рассмотреть вблизи ее цветастое бикини, спросила, где она достала такой красивый ансамбль и нет ли там, случайно, таких же, но размером побольше. В общем, весь мир находил поступок Провиденс фантастическим. Да так оно и было. Один взмах рук, и она превратилась в фею, спешившую на помощь своему ребенку.
Только оставшись в одиночестве, Провиденс уразумела, что познакомилась с самыми важными персонами в мире: с Обамой, который пах зубной пастой, с Путиным, который пах банкнотами, и с Олландом, который, будучи истинным французом, насквозь пропах сыром и чесноком. И теперь ей казалось, что она знает их так же хорошо, как старых друзей.
Но она улетела от них не только с запахами.
Ее бикини было обвешано медалями, точно комбинезон десятилетнего мальчишки, записанного в лыжную школу Шамони. А сколько всего ей предстояло рассказать Заире, когда они встретятся, если только девочка уже не узнала обо всем через интернет. И хорошо бы ей узнать — тогда она поняла бы причину опоздания Провиденс. Господи, это первый день ее материнства, а она уже так разочаровала свою дочку. Какой позор!
Вскоре Провиденс заприметила вдали воду. Серебристые блики. Миллионы перламутровых раковин. Несколько километров моря между двумя оконечностями суши. Это добрый знак — значит, там пролив. Гибралтарский. И значит, теперь она уже довольно близка к цели.
Солнце, по-прежнему ярко сверкая, начинало медленно клониться к горизонту. Сегодня оно было ей верным спутником и не сожгло крылья, как Икару.
Внезапно под ней распростерлась суша. Господи, да это же Марокко! Земля обетованная! И Провиденс начала закладывать вираж для снижения, как будто и впрямь была самолетом. Ей представилось объявление стюардессы: «Сложите, пожалуйста, откидные столики и приведите спинки кресел в вертикальное положение!» Через несколько минут она пролетит над Марракешем. А чуть дальше к востоку находится больница, большое белое здание посреди бескрайнего желтого ковра, между пустыней и горами.
Но едва Провиденс устремилась к земле, как перед ней возникло нечто клубящееся и таинственное.
Она вздрогнула.
«Меняй курс! — приказала она себе. — Быстро меняй курс!»
Монахи оказались правы: это походило на поварской колпак и одновременно на большой кочан цветной капусты.
Это было слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.
И тогда Провиденс, спеша сменить курс и спастись от грозного кучево-дождевого монстра — облака мощностью в две атомные бомбы, облака с ледяными глыбами в 1000 оборотов, как у стиральной машины, — бросилась в поток ветра, который понес ее к грозной вершине горы, приближавшейся с поистине головокружительной скоростью. Лыжник на горном спуске при виде елки, возникшей на его пути, плюхается в снег на пятую точку. В небе действует тот же принцип.
Но медали, обременявшие молодую женщину, как ветерана войны в праздник 14 июля или южноамериканского, еще не свергнутого диктатора, тянули ее вниз, и она почувствовала, что бессильна управлять своим полетом. Тщеславие погубило ее.
И как буйная волна выбрасывает тело пловца на скалистый берег, так и поток воздуха с безжалостной силой понес нашу почтальоншу к земле. Она стала беспомощной, жалкой игрушкой в руках бешеной стихии. Слишком
