хрупкая, чтобы бороться с этой силой, она рухнула на верхушку первого же дерева, которое, посвистывая, проходило там, внизу.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
КОНЕЦ ТУРНЕ НА СПИНЕ ДРОМАДЕРА
А в нескольких километрах от нее Заира вела упорную борьбу с другим облаком. Опутанная пластиковыми трубками, девочка выглядела Спящей красавицей в стеклянном гробу. Медики погрузили ее в искусственную кому, чтобы облегчить страдания, и в этом состоянии она ждала операции по пересадке легких, на успех которой было очень мало шансов. Все указывало на то, что ожидание напрасно и что Заира медленно угасает. Ее слабенькое дыхание звучало все тише и грозило скоро прерваться навсегда.
Через несколько часов ее не станет. И она уже не будет радовать больничную палату своим жизнерадостным смехом, своей детской веселостью. Уже не будет играть, не будет записывать в тетрадку невероятные истории, произошедшие в мире. Уже не будет заполнять голову мечтами, глаза — звездами, сердце — любовью. Будет заполнять собой лишь часть небытия — деревянный ящичек длиной в несколько десятков сантиметров в заброшенном уголке пустыни. Будет заполнять неутешной скорбью только сердце своей новой мамы. Исчезнет с той же скоростью, с какой появляются лица на поляроидном снимке, или со скоростью поездов, увозящих нас далеко от перрона, где остались любимые люди. Заполнит собой лишь память живых. Не заполнит даже свое собственное тело.
Через какое-то мгновение маленькую принцессу с черными глазами безжалостно лишат этой временной телесной оболочки, полученной при рождении всего на несколько лет. Через какое-то мгновение ее лишат души, которая позволяла ей любить, мечтать, ненавидеть, бояться, страдать от жары или от голода в течение всего того времени, которое она находилась среди нас. Которая сделала ее человеком. Сделала частью той прекрасной расы, к которой принадлежим все мы, обитатели этого мира, странные существа разного цвета кожи, с руками, ногами, лицами — морщинистыми или гладкими, головами — лысыми или покрытыми волосами, животами — тощими или не очень, половыми органами — мужскими или женскими, глазами — сухими или влажными, раскосыми или широко раскрытыми, и сердцами, бьющимися то ровно, то взволнованно.
Это маленькое детское тельце никогда не узнает, что такое поцелуи и объятия влюбленного мужчины, что такое наслаждение и оргазм, что такое старость. Оно появилось на свет незавершенным.
Мы рождаем детей, чтобы те выросли большими, сильными, непобедимыми, чтобы они прожили долгую счастливую жизнь, но некоторые из них умирают раньше нас, прожив всего несколько лет. Девять месяцев нужно человеку, чтобы появиться на свет, и всего один миг, чтобы его покинуть. Через какое-то мгновение контракт Заиры на жизнь с определенным сроком пользования истечет и ей придется уступить другим свое место в мире. Санитарки постирают ее простыни, обмахнут матрас и приготовят постель для другой пациентки, как будто ничего не случилось, как будто она и вовсе никогда не существовала. И жизнь пойдет дальше, но уже без нее. Все-таки это несправедливо — исчезнуть вот так, не оставив ни следа. Даже самые ничтожные создания — улитки — и те оставляют после себя хоть какой-то след, даже если это всего лишь тоненькая липкая струйка слизи.
— Смотрю на нее, а вижу свою дочку, — сказал один из молодых врачей, сидевших около Заиры. — И у меня сейчас только одно желание — вернуться домой, обнять ее и сказать, как я ее люблю. И проводить с ней побольше времени, пользоваться каждой свободной минутой, чтобы побыть с ней.
И вдруг оба врача увидели, что у Заиры дрогнули веки.
Глядя на девочку, распростертую на этой койке в искусственном сне, они и представить себе не могли, как далеко она сейчас находится. А она сидела в поезде, который на полной скорости вез ее в Китай.
* * *
Заира раскрыла свой рюкзачок. Она взяла с собой в дорогу только одно яблоко, бутылку воды и пакет с десятком слоеных язычков — все это она стащила на больничной кухне. Довольно скудные припасы для такого долгого путешествия. Но она решила пополнить их при первом же удобном случае. Ведь характер-то у нее был боевой, недаром же написано в книжке, что «все Заиры мужественно борются за свое счастье и счастье человечества». Конечно, воровать нехорошо, но иногда счастье человечества оправдывает похищение яблока. Аллах, ее создатель, конечно, простит ей такое пустяковое прегрешение.
Девочка протерла яблоко ладошкой и вгрызлась в него так решительно, что сладкий сок брызнул изо рта и покрыл ее губы блестящей пленкой. Ох, как приятно было поесть! Она покинула больницу на пустой желудок, быстро и бесшумно, когда здание уже погрузилось в ночной мрак. Но сначала дождалась, когда больные во всем отделении крепко уснут, и на цыпочках прокралась в кухню.
Больницу она покидала впервые в жизни. И впервые в жизни чувствовала себя свободной. Теперь она могла идти куда захочет.
К великому удивлению Заиры, «Восточный экспресс», таинственный поезд, о котором она узнала совершенно случайно, гуляя по Сети, поезд, чья красота и мощь безмерно восхищали ее, ожидал девочку в конце длинной каменистой дороги, ведущей от больницы к шоссе, извивавшемуся между барханами пустыни. До сих пор ей не приходилось видеть, чтобы поезд проходил по пескам в этом заброшенном уголке мира, но она не стала раздумывать над этим, побоявшись его упустить. Раз он здесь, тем лучше. Она бесстрашно зашла в вагон и расположилась в купе, где сидел только один пассажир — старый господин азиатской внешности с котелком на голове, который сосал через соломинку суп из картонного стакана. Поезд тронулся в мертвой тишине и покатил прочь из этого мрачного места.
Теперь Заира жевала свое яблоко уже спокойнее, а старый господин все так же медленно посасывал свой суп. Приятная симфония желудков, полных еды или близких к тому. Чем полнее желудок, тем более пусто в груди. Ибо девочка вдруг почувствовала, что облако в ее груди исчезло и больше не мешает ей. Теперь она дышала совершенно нормально. Прощай навек, прерывистое хриплое дыхание Дарта Вейдера! Наконец-то это жуткое замогильное дыхание утихло. Облако покинуло ее грудь, точно улитка — свою раковину.
Она заметила уголком глаза, что старый господин, сидевший напротив, наблюдает за ней поверх своих очков и соломинки. Поняв, что привлек внимание девочки, он аккуратно поставил картонный стакан на соседнее сиденье, вытер губы белым шелковым платком, извлеченным из внутреннего кармана твидового пиджака, и улыбнулся ей:
— Куда же это ты едешь, да еще одна?
Девочка помолчала, прежде чем ответить. Собственно говоря, чем она рискует, назвав ему цель
