кислотой в лицо женщине, взглянувшей на другого пакистанца; один бразилец прибил насмерть старушку, пытаясь вырвать у нее сумочку; один террорист-смертник бригады Джебхад ан-Нусра[9] взорвал себя на рынке Дамаска в толпе гражданских лиц, результат — двенадцать погибших, сорок три раненых; один перуанец в депрессии бросился вниз с крыши семиэтажного дома, прихватив с собой свое пончо и флейту и раздавив при падении двоих ни в чем не повинных прохожих.
Словом, мир вернулся к своему нормальному состоянию.
И тем не менее никому не под силу стереть эти три минуты всеобщего мира, во время которых не была зафиксирована ни одна смерть. Даже естественная. Старики и больные, сжав зубы, удерживались от смерти, — так люди удерживаются от чихания, чтобы не разбудить спящего ребенка.
Подвиг молодой почтальонши не только произвел мирную революцию в умах и сердцах мужчин и женщин, населяющих нашу прекрасную планету, но также оказал существенное влияние на их тела, эти груды плоти, которые они повсюду таскают с собой и которые делают их более человечными и уязвимыми. Ибо не будет преувеличением сказать — и международная пресса также этого не отрицала, — что в означенный день во всех уголках земного шара [10] множество людей, увидевших по телевидению, как Провиденс летит за своей дочкой, исцелилось от болезней. Кто от рака, кто от лейкемии, а кто и от разбитого сердца.
Ну, а потом мир вернулся к своему нормальному состоянию.
Ничего не подозревая, Провиденс ухватилась одной рукой за корзину шара, махая оставшейся рукой и таким образом сберегая силы, как велосипедист, держащийся одной рукой за машину своего спонсора. Она с улыбкой отвечала на вопросы журналиста, сочетая усилие и дипломатию. Мэтр Юэ, наверное, весь изошел от ярости, сидя перед дешевеньким телевизором в своей душегубке на Барбесе или в роскошной резиденции в Шестнадцатом округе, если таковая существовала. Может, он даже сжевал от злости свою шапку — ту самую, вязаную, с символикой «Пари Сен-Жермен». В любом случае на вкус она была, наверное, ничуть не хуже вокзальных сэндвичей, которые он пожирал в присутствии своей ученицы. Но он должен был понять, почему она продемонстрировала свои летательные способности всему миру. Ведь они служили благородной цели, а не для того, чтобы мыть стекла самого высокого небоскреба Дубая.
Поступок молодой женщины стал действительно примером для подражания, как «Тур де Франс», даже при том, что она давно переплюнула эту гонку по всем параметрам. И она получит свой дурацкий кубок! Чу Нури по праву будет ею гордиться!
Вскоре воздушный шар отлетел (или это Провиденс отлетела от него), и почтальонша опять обрела покой в своем новом жилище. Ибо облака стали теперь ее жилищем. И она замахала руками с удвоенной энергией.
Каждый раз, как у нее немели мышцы, она думала о Заире, и боль в руках слегка отступала. Каждая истекшая секунда приближала ее к дочери, и каждый взмах рук, и каждый оставшийся далеко внизу город, и каждая река, и каждое пересеченное ею облако. Все-таки это фантастика, ей-богу! Просто чудо! Не иначе как она видит все это во сне… но ощущения были слишком реальными, чтобы в них не верить.
И вдруг от этих размышлений ее оторвал глухой мощный рокот. К ней приближался бело-голубой самолет. На его фюзеляже она увидела большие буквы: UNITED STATES OF AMERICA. Он завис в воздухе рядом с ней, как в фильмах, где пиратской корвет подходит вплотную к беззащитному кораблю, готовясь взять его на абордаж. Самолет был так близко, что Провиденс даже разглядела сквозь стекло пилотской кабины летчика, жующего жвачку. В океане она плыла бы в компании дельфинов, в воздухе она плывет в сопровождении воздушных шаров и самолета президента Америки! В тот час, когда все остальные летательные аппараты прочно стояли на земле, только одному самолету разрешили бороздить небеса, и это был самолет, на борту которого находился президент Соединенных Штатов.
Поскольку они летели не слишком высоко, люк самолета открылся, но, в отличие от фильмов-катастроф, никого не втянул внутрь, точно устрицу. Двое мужчин в черных костюмах схватили Провиденс за талию и дернули к себе. Молодая француженка беспрепятственно проскользнула в салон и миг спустя оказалась в кресле с соломинкой в одной руке и бокалом виски в другой, хотя ни того ни другого не просила.
Вот так скромная почтальонша из южного пригорода Парижа встретилась с самым могущественным человеком в мире. После Мэтра Юэ, конечно.
Невзирая на свою безграничную власть, Обама был человек простой. И, как всякий простой человек, менял свои лакированные туфли на удобные красные тапочки с изображением Гомера Симпсона, когда находился дома (или в самолете, что, в общем-то, одно и то же). Именно в таком виде, одетый в цвета своей нации, то есть в темносиний костюм с белым галстуком, и обутый в ярко-красные тапочки, этот государственный деятель с сияющей улыбкой на устах принял у себя молодую француженку.
— My dear Providence, I jumped right away in my Jumbo the very moment I…
Рядом с ним, как по взмаху волшебной палочки, возникла белозубая блондинка и начала переводить:
— Дорогая Провиденс, я прыгнул в свой «джамбо» в ту же секунду, как узнал о вашем подвиге. В настоящий момент я должен был лететь в Грецию на открытие Олимпийских игр, в частности на новые соревнования по дальности плевания вишневыми косточками, в коем виде спорта первенство, как мне доложили, удерживают французы. Правда ли, что они вяжут спортивные костюмы с запахом рокфора? Вообще-то, французы и так неважно пахнут… (Это он просит меня не переводить, но я не могу удержаться.) В общем, я захотел увидеть вас собственными глазами. То, что вы совершаете, прекрасно и благородно. И даже фантастично. Как сказал бы Нил Армстронг, «маленькие взмахи рук для человека, но гигантские взмахи рук для человечества». Жаль только, что первой на это отважилась француженка. (Это он тоже попросил меня не переводить, но я и тут не смогла удержаться.) Поздравляю вас от имени Соединенных Штатов Америки! Пью за ваш первый полет! И награждаю вас американской медалью Мира. Какая связь между миром и вашим полетом? Да никакой, просто это единственная медаль, оставшаяся у меня для наград. Этих у меня целая куча — я их раздаю направо и налево, а они все не кончаются.
— Я полагаю, это он тоже попросил не переводить?
— Нет, отчего же?
— Гм…
Барак Обама взял медаль на бело-голубой ленточке, сложенной бантиком, которую протянула ему другая белозубая блондинка, также
