враги имеют на службе.
– Не понимаю, как эта парочка дорвалась до машины. Хотя мне, наверное, и не положено понимать.
– Нет здесь никакой особой тайны за семью печатями. Никакой он не офицер, отроду нигде не служил. Сын одного нашего замечательного сотрудника, прошедшего в этих стенах службу от лейтенанта до полковника. Сдвиг какой-то в генах случился, мутация. Короче, поручили этому полковнику еще в первую чеченскую кампанию заложников освободить. Боевики попались молодые, отмороженные, в любой момент могли начать резню. Он и решил не медлить. Сам отправился на переговоры, чтобы отвлечь внимание бандитов. Тем временем снайперы заняли позиции, другие бойцы благополучно подобрались ближе. Если б там только наши спецназовцы были… Но тогда ведь сплошь и рядом затевали совместные операции со спецназом внутренних войск. Короче, заложников всех спасли, а мужика ранили в живот. Доставили самолетом в Москву, сделали операцию. Он висел на волоске, но в сознании. Шеф пришел вручить орден, а мужик попросил насчет сына. Мол, не оставьте. Шеф дал слово и вот теперь ума не приложит, что делать с таким сыночком. И лечиться заставлял и по душам разговаривал – все без толку. Не знаю, какие внушения он ему делает, чем пытается пронять, но строгих мер из уважения к покойному сослуживцу принимать не хочет. А кое-кто в ФСБ толкует такое снисхождение по своему: мол, с этим парнем лучше не конфликтовать, дать ему, что попросит, по принципу чем бы дитя не тешилось.
– Так у вас из-за меня могут быть неприятности?
– Нет, конечно. Даже если б он и знал, кто ты и кому подчинен… Но если б сам ты находился в штате, тебе, возможно, пришлось бы писать рапорт.
– Сейчас не надо?
– Ничего не надо, – рассказывая историю, Потапчук успел успокоиться. – Ты должен был с самого начала со мной проконсультироваться, но я так понял, что этот ублюдок просто не оставил тебе времени.
– Мне пришлось перевести оттуда Дегтя вместе с машиной, – Глеб назвал новый адрес.
– Что за особа? Фокусов не ожидается?
– Если только кто-нибудь из гостей не подсмотрит лишнее в подвале. На крайний случай можно предупредить милицию, что там все под контролем.
– Ты только не пускай это дело на самотек, проконтролируй условия для работы. Ты же у нас выступаешь как представитель заинтересованного лица.
– Окна в подвал я лично задраил.
– Всучили нам эту чертову машину. Моя бы воля, вернуть или в самом деле на запчасти разобрать.
– Жалко. Техника высшего класса.
– Все равно не нам с тобой решать. Пусть пока Деготь упражняется.
– Потом расчета попросит.
– Не проблема. Если из-за него тогда в Праге неприятность стряслась, расчет будет элементарный, – выразительно посмотрел Федор Филиппович. – Если он не при чем, пусть бежит, чтоб пятки сверкали… Какие вообще впечатления? С троими ты уже вплотную контачил.
– Пока еще ничего определенного. Это задание вообще не по мне, все равно как хомут на шее. Вы же знаете, Федор Филиппович, мой профиль. Получил цель, разузнал подходы и отходы и все сделал в лучшем виде. Отделять овец от козлищ – лично для меня нет ничего тягостнее.
– Знаю, копаться ты не любишь. Но кого послать на такое задание? Его ведь официально не оформишь, расходы через бухгалтерию не проведешь.
– Тут языком работать надо. Завоевывать доверие, провоцировать на откровенность. А у меня рабочий орган – указательный палец правой руки.
– Мое доверие завоевать труднее. Если тебе это удалось, с остальным будет семечки. Повторяю, Глеб: нет у меня другого такого же надежного человека за пределами штатного состава. Это ведь тяжкое бремя – быть лучшим. Так что не обессудь.
– Не люблю я стоять на пьедестале.
– За это и ценю. Кстати, тут за тебя сделали часть работы. Раскопали Серьгу и Шумахера – то бишь Селиванова Марата и Харитонова Игоря. С командировкой лучше не тянуть: у обоих серьезные проблемы, нужна помощь и поддержка. Здешняя троица у тебя нормально пристроена, никуда не дернутся?
– С Семеном уже несколько дней не виделись. Надо глянуть, как он в морге трудится.
– Обязательно глянь. В шесть часов у тебя рейс на Харьков, и неизвестно, как быстро ты вернешься в Москву.
– Тех двоих вытаскивать сюда?
– Сам решай, Глеб. Может и не понадобится. Там, на месте, все поймешь и поставишь в этой истории промежуточную точку.
– Промежуточную?
– Потом подключишься к поискам Мишиных останков. Перезахороним капитана Шестакова как положено – в родной земле, с воинскими почестями – и позволим себе считать, что долг оплачен.
Глава 19
Дела в морге обстояли как нельзя лучше. Дюжий санитар, любитель поэзии, принял версию Семена, как наиболее очевидную. В его практике уже был такой случай, когда неразговорчивые ребята с золотыми цепочками и мохнатыми кулаками приехали забирать труп такого же мохнатого типа.
Тогда он благоразумно не стал спорить, хотя никто не предъявил ему документа, свидетельствующего о родственных связях с покойным. Сейчас он удивлялся: какая муха его укусила? С какой стати он уперся и отказал просителям, рискуя в прямом смысле собственной головой, которая теперь просто раскалывалась? Хорошо еще память не совсем отшибло, иначе он мог сейчас выяснять у уборщика не подробности ночи, а собственную фамилию…
У больничного персонала тоже бывает законный перерыв. Семен и Глеб сидели на скамейке в ажурной тени от старой березы. Вокруг медленно прогуливались пациенты, кто-то так же мирно посиживал на свежем воздухе. Кто-то общался с родней, кто-то – с соседом по палате, кто-то просто грел кости на солнышке.
– Сегодня трупов не будет, – произнес, глядя в пространство, Курносый. – В реанимации всего один мужик. Вчера срочную операцию делали, вырезали кусок тонкой кишки. Отойдет от наркоза и переведут обратно в палату. Как я раньше сюда не попал работать? Лучше места у меня за последние годы не было.
– Если б еще здоровье мог поправить. Здесь случайно нет бесплатных процедур для персонала?
– Пусть хотя бы не выгоняют. А насчет здоровья… Было оно у меня после дембеля, не жаловался. Вот мозгов под гражданку заточенных не хватало. Иначе по-другому бы сложилось.
Слепой понимал, что должен
