как стукнула наружная дверь.
— Есть кто-нибудь в доме? — раздался голос Степана. Ей так сладко дремалось под теплым одеялом, что она не ответила и даже не открыла глаз. Она только слышала, как Степан ходит по кухне, что-то невнятно напевает и, как ей показалось, что-то жует, — наверно, бабушкин пирожок с капустой.
Опять стукнула дверь, и Лиза подумала, что это вернулась бабушка. Но это была не бабушка.
— Степан Петрович! Степан Петрович! — донесся до ее слуха взволнованный, задыхающийся голос.
Лиза открыла глаза и насторожилась: это был голос Петушкова.
— Ты что? — удивленно спросил Степан.
— Беда, Степан Петрович! Кошмар!..
— Что случилось?
— Кошмар, Степан Петрович!
— Да говори же, болван, в чем дело! — рассердился Степан. — И вообще я говорил тебе, чтобы ты не ходил сюда!
— Страшная вещь, Степан Петрович! Ревизия будет!
— Где?
— На вашем складе!
— Врешь!
— Клянусь, не вру!
— Откуда ты знаешь? — помедлив, спросил Степан.
— Райский просил вас предупредить… Завтра начнется…
В кухне наступило молчание. Лиза слышала, как заскрипел стул, — должно быть, Степан сел.
— Черт! — проговорил он каким-то странным, изменившимся голосом. — Что же делать?…
— Не знаю, Степан Петрович…
— Черт… На складе трех вагонов леса не хватает…
— Кошмар, Степан Петрович!
С тяжело забившимся сердцем Лиза спустила на пол ноги и села на кровати, кутаясь в одеяло.
В кухне долго молчали.
— Положение безвыходное, — наконец негромко заговорил Степан. — Впрочем… впрочем, есть один выход… Включить рубильник! Короткое замыкание… Огонь сразу в нескольких местах.
— Пожар?! — ахнул Петушков.
— Другого выхода нет… О черт, и как я ничего не успел сделать! А ведь знал же, что рано или поздно будет ревизия! Как они неожиданно!
— Райский сказал, что какой-то рабочий на вас заявление написал.
— Кто?
— Какой-то рабочий… А кто, Не знаю…
Степан поднялся со стула.
— Придется все это проделать сегодня вечером… когда все уйдут со склада… Ты молчи только! Слышишь?
— Да ведь я, Степан Петрович…
— Уходи, — перебил его Степан.
— Может, надо что-нибудь?
— Уходи! — скрипнул зубами Степан.
Наружная дверь заскрипела и закрылась.
Лиза слышала, как Степан ходит по кухне из угла в угол. Его шаги были медленными и тяжелыми. Потом он постоял несколько секунд — и опять медленные тяжелые шаги. Шевельнулась занавеска на Лизиной двери, и она увидела Степана.
— Лиза?! — вскрикнул он. — Ты дома? Ты все слышала? Лиза!
Она смотрела на него испуганными глазами.
— Лиза! Ты слышала?
Она молчала.
— Лиза!
Она шевельнула губами чуть слышно:
— Слышала…
Он шагнул к ней и остановился, театрально заломив руки.
— Это все ужасно, Лиза… Я тебе сейчас объясню… Лиза! О, как все глупо!.. Боже мой, неужели ты не поймешь меня?!
Она молчала.
— Ты слушаешь меня?
— Да… — шепнула она и посмотрела в его посеревшее, ставшее почти незнакомым лицо. Он не выдержал ее взгляда и отвел глаза в сторону. Лиза только одну секунду видела его зрачки, которые всегда ей казались очень красивыми, бархатными, а теперь вдруг стали совсем бесцветными, будто задернутые туманом.
— Я тебе сейчас все объясню, Лиза… Понимаешь?… Там, на складе, была страшная бесхозяйственность. Я много месяцев бьюсь и ничего не могу сделать… Не хватает трех вагонов леса… И вот теперь ревизия… Боже мой! Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь?
— Нет…
— Как начальник склада, я пойду под суд! Я ни в чем не виновный человек, Лиза! Мне не пережить такого позора! Я буду вынужден… Я буду вынужден повеситься или броситься под поезд!
— Степа! — с ужасом вскрикнула она и почувствовала, как начинают дрожать ее руки, коленки, все тело.
— Что делать? Что делать, Лиза?! — продолжал бормотать он, заламывая руки. — Видишь, я почти схожу с ума… Единственный выход — все уничтожить… Лиза, ты ведь умная девочка!.. Ты понимаешь меня… правда? Иначе позор падет не только на меня! На весь наш дом! На дядю Костю… На всю нашу семью!
— Будет пожар? — тихо спросила она. — Но это же… преступление!..
Он опустился рядом с ней на кровать.
— А почему я должен страдать? Я честный человек, и вдруг — суд! Пойми, другого выхода нет! Я сам страшно мучаюсь… Только бога ради, Лиза, никому ни слова! Иначе я погиб! Я ведь твой брат!.. Двоюродный брат… Но мы всегда были как самые родные!.. Никому ни слова, Лиза! Ни дяде Косте, ни Кате! Катя истеричка. Ей нельзя этого знать! Ты слышишь, Лиза? Почему ты молчишь?
Она молчала потому, что не знала, что ответить, все слова вылетели из ее головы.
Он поднялся и трагически сжал голову ладонями.
— Ты молчишь?… Значит, все! Петлю на шею и… конец!
— Степа, не смей! — закричала она, вскакивая с кровати, одеяло скользнуло с ее колен на пол. Она стояла перед ним в длинной ночной сорочке, всхлипывая и дрожа.
— Не смей, Степа! Слышишь, не смей!
— Выхода нет, Лиза, — закачал он головой, все еще не опуская рук.
— Степа, милый…
Он услышал ее слезы и опустил руки.
— Пойми, сестренка, единственное спасение — огонь… Пусть это будет нашей с тобой тайной… Ты обещаешь мне?
— Да… — чуть слышно шепнула она.
Он рывком обнял ее, торопливо погладил по голове.
— Спасибо, сестренка! Спасибо, родная!
Степан круто повернулся и прошагал в кухню. Через минуту он снова появился на пороге, уже в пальто, с меховой шапкой в руке. Лиза по-прежнему неподвижно стояла у кровати.
— Еще раз умоляю тебя, Лиза: никому ни слова… О боже мой, как все глупо!..
Он ушел. Лиза видела, как его фигура промелькнула во дворе мимо ее окна. Она подошла к подоконнику. Степан шел, сутулясь, позабыв застегнуть пальто. Ей показалось, что он стал ниже ростом. Она смотрела на его спину и вдруг пораженно подумала: «Каждый человек живет, как умеет… Это говорил он… Значит, это была не шутка».
Из магазина вернулась бабушка и, увидев стоящую у окна внучку, всплеснула руками.
— Да что же ты делаешь? Больная из кровати вылезла! Как же это можно?
— Бабунечка, милая… — тихо сказала Лиза, обнимая ее.
— Ты плачешь? — забеспокоилась бабушка. — Да что случилось?
— У меня просто… кружится голова.
— Ложись, милая, ложись…
Она уложила внучку в постель и занялась своим сложным хозяйством, позванивая и постукивая кухонной посудой. То и дело она заглядывала в Лизину комнату, вздыхая и встревоженно покачивая головой.
Лиза забылась во сне. А когда она открыла глаза, во дворе уже было темно. На маленьком столике горела лампа с зеленым абажуром, и редкие снежинки, порхавшие за оконным стеклом, тоже казались зелеными.
Над ней склонилась Катя.
— Ты проснулась?
Лиза слышала ее вопрос, но не поняла,
