когда мне станет трудно, но она предостерегающе подняла руку, не давая заговорить.
— Не спеши задавать вопросы. Я уже сказала, что не могу раскрыть всего. Да это и не нужно. От избытка знаний возрастает печаль, поэтому не усложняй сама свою жизнь. Просто запомни… — ее руки снова сложились в покровительственном жесте над моей головой, словно таким образом она пыталась вложить в мой разум какие-то истины. Теперь свечение стало ярче, оно вилось вокруг меня, то взмывая вверх, то стекая вниз прозрачными легкими струями. Как дождь, но я не ощущала влаги, лишь теплый воздух едва касался плеч и груди. — Грань фоскэлла можно перейти лишь трижды. И однажды придется выбрать, на какой стороне остаться.
Я задумалась. Говоря об этой грани, Горан объяснил, что она соединяет мир живых и мертвых. Что означало в таком случае сказанное Равеной? Если человек может выбирать, он никогда по доброй воле не останется в мире умерших.
— Не торопись с выводами, — снисходительно улыбнулась женщина. — Человеческая жизнь на самом деле значит не так много, и есть вещи, куда более важные.
— Какие, например? — я с недоумением посмотрела на нее.
— Они у каждого свои, — последовал уклончивый ответ. — Можно воспользоваться своим шансом на переход, а можно подарить его кому-то. Ты должна это знать.
— То есть я могу умереть за другого человека, если захочу? — это звучало довольно пугающе.
— Или жить за него, — снова улыбнулась Равена. — Если он отдаст тебе свой шанс. Такой выбор делается лишь добровольно. Но если ты решишь остаться… по ту сторону… — она помолчала, будто размышляя, говорить ли все это, но потом посмотрела на меня печальным и каким-то прямо родственным взглядом и добавила: — то жизнь для тебя закончится не только здесь, но в твоем настоящем мире. Обратной дороги не будет. Ни для тебя, ни для другого человека, сделавшего такой выбор.
Глава 35
Еще один взмах руки — и пятно света, в котором мы находились, рассеялось, погружая меня во тьму. Но темнота эта не была страшной, она лишь скрыла от меня окружающий мир. И женщину, наговорившую странные слова.
А когда все вокруг снова прояснилось, я увидела, что нахожусь совсем в другом месте. Передо мной потрескивала кузнечная печь, над которой склонился Горан. В его руках был длинный и узкий инструмент, напоминающий не то шило, не то какую-то металлическую кисть. Мужчина водил ею по тонкой пластине над самым огнем, словно что-то рисуя. А я, в свою очередь, застыла, рассматривая ожившую передо мною картинку.
Это было красиво. Горан пока не видел меня и был настолько увлечен своим занятием, что ничто другое его не интересовало. От жара печи его лицо раскраснелось и казалось чуть влажным, как и обнаженные плечи под грубым кожаным фартуком. Отблески огня отбрасывали золотистые блики на волосы, делая их еще темнее. Переплетения вен на руках стали заметнее то ли от позы мужчины, то ли от напряженности, с которой он работал. Под бронзовой в свете пламени кожей перекатывались мощные мышцы. Он весь казался каким-то сгустком силы, энергии, и это завораживало, так же как танцующие перед моими глазами языки огня. Я невольно вспомнила философское изречение, что на воду и огонь можно смотреть бесконечно. Вот и убедилась в этом сама. Пламя притягивало взгляд, но управляющий этим пламенем мужчина волновал и привлекал ничуть не меньше.
Стараясь двигаться неслышно, я подошла ближе, рассматривая то, чем он занимался. Только понятней не стало. На пластине были какие-то узоры или же письмена на неизвестном мне языке. И хотя это больше напоминало произведение художника, чем работу кузнеца, я все равно не могла оторвать глаз. Будто зачарованная, всматривалась в изгибы линий и в то, как тонкий металлический наконечник оставляет все новые и новые.
Когда между нами осталось около метра, мужчина резко обернулся, распрямляясь передо мной, и я невольно отступила, не понимая, что выражает его лицо. Он смотрел серьезно и строго, и в темных глазах плясали те же самые языки огня. А я вспомнила рассказ Равены. Хотя вряд ли слово «вспомнила» сейчас было уместно. И не забывала ничего. Слишком недавно услышала его, слишком сильно этот рассказ зацепил. Слишком много осталось загадок. Знал ли Горан историю о несчастном короле, потерявшем возлюбленную? Или… несмотря на жар в кузнице, мне внезапно стало холодно, так что пришлось поежиться от пришедшей в голову мысли. Возможно ли, чтобы они были как-то связаны? Лишившийся всего и ставший кузнецом король и стоящий сейчас передо мной мужчина. Ведь он тоже потерял все на свете. Любимую, сестру, себя самого. Творил руками удивительные шедевры, от которых захватывало дух, но при этом его сердце оставалось холодным и неприступным.
И не зря же Равена рассказала мне все это. Не зря он хотел, чтобы я поговорила с ней. Я должна была все узнать, а что дальше?
— У меня на работе начальство очень любит придумывать различные задачи для сотрудников. Знаешь, какой его любимый метод? Усложняющиеся задачи, — я выдавила улыбку. Наверно, мои слова звучали для Горана странно, ведь в его мире не происходило ничего подобного, и он знать не знал о всяких там тренингах. Но сейчас я не собиралась посвящать его в детали современного коучинга, дело было в другом. Я и правда ощущала себя как во время работы, когда с каждым новым шагом становилось все труднее. Стоило только справиться с предыдущим заданием, как новое оказывалось и масштабнее, и сложнее. И приходилось заново ломать голову, чтобы хоть что-нибудь понять. — Здесь то же самое. Иногда мне кажется, я никогда не пойму того, что происходит.
Казалось, он ничуть не удивился моим сумбурным речам. Протянул руку, убирая с моего виска прядь волос, и от этого легкого, едва ощутимого касания по телу пробежали мурашки.
— Что ты хочешь понять? Можешь просто спросить, я расскажу.
Я покачала головой. Если бы это было так просто сформулировать…
— Не знаю. Я не понимаю тебя. Не понимаю, что происходит в вашем мире. Зачем я попала сюда. Что должна сделать. У меня почти нет ответов — одни вопросы, и их становится все больше.
Мужчина помолчал.
— Когда-то я тоже искал ответы. Думал, что
