он, подскочив ко мне.
Я непроизвольно вжалась в диван и промолчала.
– Зачем ты туда вообще пошла? Ну, отвечай!
– Я нашла приглашение… – пробормотала я. От легкого хмеля давно не осталось и следа, но тут можно было протрезветь от одного его голоса. – Я думала, что ты там…
– Ты много думаешь, – он смотрел на меня так, словно хотел ударить, но сдерживался буквально из последних сил. – И что он тебе сказал?
– Что-то про игру, в которой еще неизвестно, кто победит, и про то, что он тебя не боится.
Санев отвернулся и прошелся по комнате, очевидно, обдумывая что-то. Потрогал жалюзи на окне, затем снова повернулся ко мне. По его лицу, уже абсолютно спокойному, было видно, что решение принято и обжалованию не подлежит.
– Ну что же, вероятно, так даже лучше, – заявил он неожиданно. – Завтра поедешь в одно надежное место. Нечего тебе здесь делать.
Мне совсем не хотелось никуда ехать. К тому же мое собственное расследование только началось, а он уже ссылает меня.
– Куда? Где это место? Зачем туда ехать?
– Затем – чтобы не натворила глупостей, – холодно заявил отец. – Там тебе вряд ли удастся это сделать.
– Но я… Можно…
– Нельзя! Владимир отвезет тебя. Собери с утра вещи, – оборвал он, даже не дослушав, и вышел, старательно прикрыв за собой дверь.
Я уже ничего не понимала. Вроде бы поведение отца целиком было связано с его беспокойством и заботой обо мне, но, с другой стороны, мне не нравилась эта забота, словно заноза в душе сидела.
– С глаз долой – из сердца вон, – пробормотала я.
И откровенного разговора, на который я так надеялась, у нас не получится.
На душе было пусто. Итак, подведем итоги. Кто же такая ты, Мика? Почему тебя не любят ни отец, ни мать? Почему у тебя нет друзей и нет привязанностей? Почему, даже потеряв память, ты словно ничего и не теряла? Словно ты являлась чужой в этой жизни и тебе здесь никогда не было места?
Встав с дивана, я зашагала по комнате, совсем как отец недавно. На пути попалось зеркало, и, приблизившись к нему, я посмотрела на свое отражение, как делала это не раз. Но сейчас я казалась себе незнакомкой. Точно такой, какой увидела себя впервые после той аварии…
Нет, не точно такой. Что-то неправильное, странное было в моем облике. Я наклонилась к зеркалу поближе, вглядываясь в стекло, искала и никак не могла найти ту неуловимую деталь, которая меня встревожила. Но ведь она была. Что-то смутило меня при мимолетном взгляде. Что? Встревоженные глаза? Обиженная складочка на переносице? Темный ареол на щеках?.. Я слегка отстранилась и снова прильнула почти вплотную к отражению. Как странно: корни отросших волос были темными. Не блондинистыми, а, скорее, шоколадными. Пока они только-только проступили, но тем не менее отчетливо показывали, что я не была блондинкой.
Странно. Я коснулась волос пальцем.
Я крашусь в блондинку? Но почему? Может быть, просто потому, что мне так больше нравится. Мало ли девушек предпочитает светлый цвет волос, полагая, что он притягивает мужчин.
В детстве, судя по фотографиям, я была белокурой. Сущий ангелок. Потом, вероятно, волосы потемнели. Такое бывает…
Интересно, в каком возрасте?
У отца волосы средне-русые. У Анны – светло-пепельные. Тоже крашеные?..
Интересно, а когда я красилась в последний раз? Наверняка в Лондоне, как раз перед возвращением в Москву, перед катастрофой…
Какие пустяки: стою тут перед зеркалом и думаю о цвете волос, будто мне и думать больше не о чем!
Я поставила в телефон вторую симку и проверила, нет ли сообщений от Ветрова.
«Проверяю факты. Будь осторожна и сиди дома», – писал он.
Я усмехнулась. Словно меня кто-то спрашивает. Если отец сказал, что отправит меня в надежное место, так и будет.
«Завтра меня отсылают в какое-то убежище», – написала я. Ответа не последовало, и я на всякий случай отключилась. Если отец узнает об этой переписке, он, как минимум, будет очень зол, потому что я вмешиваю в семейное дело постороннего. Тем более журналиста, охотящегося за сенсациями. Но если бы я получила ответы на вопросы в семье, разве я привлекла бы кого-то еще? Они молчат, принимают решения за моей спиной и, очевидно, что-то скрывают.
Что же принесет завтрашний день?
Я могла бы думать об этом, но вместо того думала о Денисе. Словно наяву я ощущала, как его рука небрежно касается моей щеки, будто лаская, отчего кожа моментально вспыхивала.
«Тебя заводят кровавые подробности? Ты – рисковая девушка», – звучал в ушах слегка насмешливый голос.
Плотно зажмурившись, я старалась не думать о Денисе, но все еще продолжала ощущать его прикосновение.
Он приснился мне в необычном образе – со старомодными усиками, одетый во что-то очень странное, Денис стоял на перроне и обнимал красивую рыжую девушку. Они смотрели друг на друга и смеялись, как смеются влюбленные, счастливые люди, а я отчего-то так расчувствовалась, что заплакала во сне.
И проснулась в слезах.
«Глупости, – сказала я себе, стискивая на груди руки. – Этот человек – мой враг, мне незачем думать о нем».
Но сон оказался безнадежно испорчен. Промаявшись какое-то время, я поняла, что так и не засну. Пыталась читать, но слишком болели глаза. Так и лежала, пялясь в пространство. Медальон на груди был теплым и, поглаживая его неровную поверхность, я думала о том, что на моей короткой памяти уже произошло так много. Слишком много для меня.
Я так и не заснула, поэтому забрезживший за окном рассвет меня даже обрадовал – не пришлось притворяться спящей.
Я спустилась на кухню. Как раз пришла кухарка.
– Ты рано, – заметила она, ставя на стол сумки с продуктами.
– Не спится, – я пожала плечами. – Сегодня уезжаю.
Она кивнула и, не спрашивая, сделала мне кофе, а потом быстро смешала тесто и принялась выпекать тонкие кружевные блинчики. Они были такие вкусные, что я даже позабыла обо всех тревогах.
Подняв голову от пятого блина, я заметила, что повариха на меня смотрит.
– Что-то не так?
Она покачала головой:
– Все так, Мика. Ты выросла и так изменилась, что я тебя не узнаю.
– Мне кажется, это хорошо?
– И мне так кажется, – согласилась она, опуская мне на тарелку еще один масляный блинчик.
– Все, последний. А то потолстею и не влезу в платья. Анна совсем мучное ведь не ест?
– Она вообще одной ерундой вроде сырых овощей питается, – повариха покачала головой. – К счастью, вы с ней совсем не похожи. И не думай, когда ты попала в аварию, она была сама не своя. Вообще перестала
