наблюдать. Кот принюхался, недоверчиво посмотрел на Хэвона и на крошки. Настороженно подошёл, прихрамывая, и попробовал «лакомство». А затем начал есть с особой жадностью.
Голодный и милый.
Хэвон осторожно и невесомо прикоснулся к гладкой пыльной шёрстке и провёл вдоль выступающих позвонков. Кот заурчал. Громко и утробно, — доверился.
На крыше, ветер грубо хлестал щёки. В лохматых волосах прятались пылинки и пушинки. Глаза резал мелкий песок. Гроза приближалась со страшной скоростью. Хэвон снял с себя тёмно-синий пиджак.
Когда кот доел, и хотел было сбежать, Хэвон поймал его, замотал и спрятал в пиджаке. Кот вопил и брыкался. Пытался достать когтистыми лапами до лица.
— Тише.
Хэвон начал спускаться вниз с особой осторожностью и нежностью. Вскоре кот успокоился. Спрыгнув с чужого подоконника и нечаянно зацепив пяткой горшок с цветком, Хэвон оказался на земле. Здесь безопаснее. Он посмотрел на свёрток в руках. Кот дрожал.
— Я думал, ты умер!
Хэвон подскочил на месте от неожиданности.
— Ты ещё здесь?! Уйди. Гроза скоро начнётся.
— А ты?
Хэвон поджал губы, и тяжело вздохнул:
— Не твоё дело.
— Ещё как моё. Твоя мать привела меня сюда, — мальчишка внезапно стал серьёзным.
— У меня нет матери, — отрезал Хэвон, развернулся к нему спиной и пошёл.
— Как нет? Она сейчас рядом с тобой идёт.
Что за бредни он несёт? Хэвон закатил глаза.
— Я, кажется, сказал. Никого у меня нет. Не смей идти за мной.
— Она говорит, что из тебя никудышная ведьма.
Хэвон остановился, плечи опустились. Он тряхнул головой. Откуда этот малец мог знать, как его называла мать?
— Иди своей дорогой. Бесишь.
С неба сорвалась первая большая капля. Она с хрустальным звоном разбилась об асфальт. А за ней ещё и ещё. Не дожидаясь ответа, Хэвон бросился бежать, крепко прижимая кота к груди. По быстрым шагам позади, понял — судя по всему, мальчишка не отставал.
На горизонте появился непримечательный и заброшенный дом. Дверь знакомо и жутко скрипнула. Дождь громко барабанил по крыше, с потолка стекала вода. В доме пахло пылью, сыростью и сухоцветами. Половицы под ногами прогибались, дрожали и трещали. Хэвон выпустил кота, который тут же забился под старый комод. Затем зажёг свечи и расставил по столу.
— Зачем увязался за мной? — Хэвон тушил спички голыми кончиками пальцев и перебирал стеклянные баночки с непонятным для него наполнением. Вроде, это должны быть заговорённые травяные мази. Мать никогда ничего не подписывала. Чёрт.
— Твоя мать сказала, что ты можешь мне помочь, — мальчишка в полутьме рассматривал кухню.
Куча пустых полок и шкафов, завязанных тугим узлом верёвки. Под потолком висели, шелестели и что-то нашёптывали букеты сухих полевых трав. Стены в некоторых местах потрескались и осыпались. Стрелки на часах замерли, словно время здесь остановилось. Повсюду свисала паутина. Сквозняк игрался с пламенем свечей и лизал затылок. Зловещее местечко.
— Да, что ты заладил одно и то же, — раздражённо процедил Хэвон.
— Она умерла? — без тени застенчивости спросил мальчишка и прямым взглядом посмотрел на напряжённую спину Хэвона.
Хэвон смутился, свёл брови к переносице. Ничего не ответил. Достал маленькую баночку и бинты из ящика. Подошёл к комоду, за которым прятался кот.
— Значит, умерла, — продолжил мальчишка.
— Отвяжись!
Хэвон отодвинул комод, схватил кота за холку и попытался прижать к полу:
— Эй! Помоги лучше, а не тупые вопросы задавай.
— У меня есть имя, — начал негодовать мальчик.
— Чудно, у меня тоже, — улыбнулся он. — А теперь иди сюда, и… — сквозь зубы проговорил Хэвон: — помоги, пожалуйста.
Мальчик обречённо вздохнул и подошёл. Сел рядом.
— Держи его. Смотри, он сильный.
Кот изворачивался, как мог, но выбраться не получалось. Мальчик держал его крепко. Хэвон усмехнулся, коснулся мягкого кошачьего лба, прошептал заклинание. Кот обмяк в чужих руках, закрыв глаза.
— Что ты с ним сделал?! — испугался мальчик. — Убил?!
— Он спит, придурок. Так будет легче, — спокойно ответил Хэвон.
— Легче сделать что?
— Достать стекло из задней лапы. Бедняга, долго мучается.
Хэвон поднял заднюю правую лапку, поднёс ближе свечку, чтобы увидеть осколки. Цокнул языком:
— Гниёт и зарастает. Плохо дело.
— Ты же поможешь ему? — с блестящей и печальной надеждой в глазах спросил мальчик.
— А ты как думаешь, я просто так его в дом притащил? — исподлобья зыркнул Хэвон и принялся осторожно доставать из открытой раны осколки.
Мерзкие ощущения. Тонкая кожица на пальцах резалась об острые углы. Кровь и гниль смешивались. Свеча таяла, воск стекал на деревянный пол. Неизвестно сколько времени прошло прежде, чем Хэвон вытащил все осколки и обработал кошачью рану. Мучения закончились только тогда, когда он закрепил заговорённый бинт на лапе.
— Подожди тут, — с облегчением выдохнул Хэвон и смахнул пот со лба.
Он встал с места и скрылся в тёмной глубине одной из комнат. Вышел оттуда, держа в руках коробку и старый большущий шарф.
— Положи его сюда. Только осторожно, — попросил Хэвон, когда засунул шарф в коробку.
Мальчишка послушно сделал то, что у него попросили.
— Как тебя зовут, липучка? — с издёвкой в голосе произнёс Хэвон и отошёл от коробки.
— Эй! Донхун, Пак Донхун, — мальчик бросил в его сторону обиженный взгляд. — А тебя?
— Ли Хэвон.
— Так, ты, поможешь мне?
— С чем?
— Стать ведьмой.
Хэвон споткнулся о выступающую доску. Выругался. Откуда она вообще тут взялась?
— Кто тебе об этом сказал? — Хэвон повернулся к Донхуну, опёрся бёдрами о кухонную тумбу. Деловито скрестил руки на груди. Опустил голову.
— Твоя матушка, я же говорил.
— Она мертва! — прикрикнул Хэвон, — уже как четвёртый год. Она не могла тебе ничего сказать.
— «Глупый идиот», — Донхун мягко усмехнулся.
— Что ты сказал?
— Она сказала, что ты «глупый идиот», — с его лица не сходила улыбка. Он явно насмехался над Хэвоном.
— Не может быть…
— Я вижу мёртвых. Их фантомные тела.
