упрекнул летчика за то, что тот иногда с трудом поддавался уговорам вести бомбардировщик только по заданному штурманом курсу.
Не напомнил Евгению. Не сказал никому. Тем более, что Ладилова в полку встретили чуть ли не как героя.
Постеснялся или поскромничал? Алексей и сам не знал. Но позже он не раз вспоминал об этом полете.
ВСТРЕЧА ВТОРАЯ
Вечером обоим не хотелось уходить из гостиницы. Настроение у Коноплина было скверное. Конечно, не потому, что он завидовал Ладилову, которого похвалили командир полка, майор Деев. Хвалили и его, Алексея. Вот тут-то бы и сказать о поведении летчика в воздухе. А он промолчал. Почему? Алексей и сам не знал. Наверное, из-за какой-то ложной скромности.
Они были настолько близкими друзьями, что Ладилов быстро разгадал состояние Коноплина.
Алексей сидел за столом, читал книгу. А Евгений сначала покопался в тумбочке, взял полотенце, вышел. Возвратился скоро с мокрыми волосами, раскрасневшийся, довольный — побывал в душевой. Покосился на Алексея. Тот даже не поднял головы. Ясно — сердится.
Насвистывая, Евгений, походил по комнате, прилег на кровать, незаметно для себя заснул. А когда проснулся, в комнате горел свет. Алексей по-прежнему сидел за столом, читал.
За окном темно. Значит, поздний вечер. Ладилов посмотрел на хмурое лицо Коноплина, не выдержал:
— Ну, чего же ты сердишься? Как кисейная барышня!
Алексей поднял голову.
— Ты знаешь, почему.
— Почему, почему. Ничего я не знаю! Нас похвалили, пролетели мы маршрут отлично А он надулся, как гусак.
Коноплин усмехнулся:
— Гусак совсем не я, а ты. И надулся не я. — Алексей встал. Лицо его покраснело. — Ты надулся какой-то дурной спесью!
Теперь вскочил и Евгений.
— Это я? Как так? Откуда спесь?
— Вот и я думаю, откуда.
Ладилов побагровел, сжал кулаки.
— Так ведь хвалят нас обоих! Хвалят! А раз так, значит, есть за что, а? Есть! Полет-то какой был! Сам понимаешь. Эх ты!
Коноплин снова сел, взял книжку. Ладилову он ничего не ответил.
— Ну, скажи, в чем же моя спесь проявлялась? В чем?
Алексей молчал.
— Молчишь? Тогда и не начинал бы!..
Евгений вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Возвратился нескоро. Он подошел к Коноплину, положил руку на плечо и уже совсем другим голосом, тихо, без крика, спросил:
— Леша, в чем дело? Ты же никогда не был молчуном. И мы всегда всем делились друг с другом.
Коноплин, тоже в какой-то степени успокоившийся, положил свою руку на руку Ладилова.
— Женька, ты и прежде иногда своевольничал в полетах. Что же, командир экипажа. А вот за правильно выполненный маршрут отвечает не только командир, а и штурман. Пожалуй, даже штурман больше. Для этого он и находится в своей кабине, ведет расчеты.
— Понимаю все это хорошо. Но у нас всегда все хорошо получалось. Так ведь?
— Так. А сегодня ночью в полете, да еще таком сложном, ты опять вел себя не совсем… Тебя нередко приходилось уговаривать. Хорошо, что все-таки в конце концов ты поддавался уговорам. Иначе недалеко было бы и до беды.
Ладилов глубоко вздохнул:
— Не знаю. Характер такой, что ли.
— Характер характером. Да еще и воля нужна, выдержка. У тебя же все это есть! Только, наверное, не в той пропорции.
— Ну уж, ты перегибаешь, — сказал Ладилов. Голос его был совсем спокойный. — Вот что: пойдем пройдемся немного. На воздухе все-таки легче дышится. Пойдем?
Коноплин согласился:
— Пойдем. На полчаса, не больше. Завтра рано вставать.
По улице до парка шли медленно, почти не разговаривали.
У городского парка, несмотря на поздний час, было людно. Слышался смех, громкие возгласы. А друзья шли в толпе хмурые. Им сейчас было не до веселья.
Совсем случайно Алексей поглядел на вход в парк и остановился. Евгений сделал несколько шагов, оглянулся на друга.
— Ты чего?
— Посмотри, это же она!
— Кто?
— Да та, что на реке… Эля.
— Вот так дела! Встретились-таки! Подойдем?
Эля была не одна. С ней шла подруга — невысокая, круглолицая и курносая.
— Здравствуйте, девушки! — первым поздоровался Ладилов.
Эля недоуменно посмотрела на обоих. Она не узнавала ребят. В военной форме их не видела.
— Мы с вами встречались уже. Помните, на реке.
Лицо Эли оживилось, она тихонько засмеялась.
— Когда вы еще искупались в одежде? Помню.
— Вот и хорошо. Я знал… мы знали, рано или поздно встретим вас в городе, — уже весело говорил Ладилов. Говорил только он. Коноплин молчал.
— Познакомьтесь — Ира, — представила она по-другу.
Ребята назвали свои имена.
— Мы вас проводим немного. Совсем немного — у нас мало времени. Хорошо?
Девушки согласились.
Прошли несколько кварталов, болтая о пустяках. А когда прощались, Ладилов так же, как на реке, предложил:
— Пойдемте с нами завтра в кино? На семь вечера?
Он, да и Коноплин, совсем не были уверены, что Эля согласится. Но она без колебаний ответила:
— Согласна. Только не завтра, а послезавтра. А ты? — обратилась она к Ире.
— Тоже, — смущенно пробормотала подруга.
— Значит, в семь?
— В семь.
— Будем ждать. Не подводите!
Разговор по дороге поддерживал только Евгений. А Алексей сказал всего несколько слов. Он и сам не знал, почему его так смущает присутствие Эли.
ГОРОДСКОЙ ПЛЯЖ
Лежать на горячем песке после длительного купания приятно. Солнце жжет. Но это не опасно. Оба давно уже основательно загорели и теперь не боялись «облезть».
У Ладилова лицо из смуглого стало коричневым. Его легко можно было бы принять за южанина. А вот каштановые волосы, наоборот, посветлели, приняли неопределенный оттенок — нечто среднее между бурым и грязно-красным.
Коноплин загорел «по-своему»: плечи, спина стали коричневыми, а лицо почти не изменилось — оставалось светлым. Волосы совсем побелели.
Когда согрелись, Евгений предложил:
— Лешк, закусим?
— Закусим, — охотно согласился Коноплин.
Потянулся к свертку. В нем помидоры, огурцы, пирожки.
Ели молча.
На городском пляже сотни людей. У берега места свободного не найти. Компании, одиночки располагались вплотную друг около друга.
Рядом с ребятами оказалась молодая пара. Женщина в чем-то упрекала мужа, тот отвечал ей довольно невежливо.
Ребята послушали перебранку, потом Ладилов вздохнул, спросил:
— Алешка! А чего это мы с тобой стали ссориться? Раньше не так было, а вот теперь…
— Ссориться мы не ссоримся, а поспорить по делу всегда полезно.
— Может, Элька виновата?
Коноплин вспылил:
— При чем здесь Эля? Что ты сочиняешь? Чепуха какая-то! Мы и знаем ее всего час-два.
— Так в чем же причина все-таки этих споров? — продолжал Ладилов. — Где собака зарыта?
Коноплин, как это было в гостинице после злополучного полета, долго молчал.
— Об этом мы уже говорили. Значит, ты ничего не понял. Разные мы
