Книга Неудача в наследство - Светлана Романюк

— Сейчас выйду. Минуточку подожди, — попросила Аннушка, вновь ныряя за створку перегородки.

— Подожду, куда ж я денусь…

Когда изрядно посвежевшая Аннушка вышла в комнату, Александра Степановна сидела на подоконнике, обняв колени, и задумчиво созерцала вид за окном.

— Что это за представление у нас разыгрывалось? — спросила Аннушка, пристраиваясь рядом.

— Представление-то? О! Тебе тоже понравилось? Давненько я так не развлекалась! — вскинув голову, воскликнула бабушка и замерцала, то мгновенно молодея на пару десятков лет, то возвращаясь к привычному образу.

— Не скажу, что я пришла в восторг от всего там происходящего, но не скучно было, с этим не спорю, — сказала Аннушка, наблюдая за бабушкиными метаморфозами через отражение в оконном стекле.

— Ох, не скучно, — подтвердила бабушка, с некоторым трудом замирая в тридцатилетнем возрасте. — Веленские вчера перестарались, ты помнишь?

Анна кивнула. После вчерашнего визита сестёр всем домашним пришлось приводить нервы в порядок. Пробрало даже папеньку.

— За ночь, наверное, осознали, что даже без Бельканто в собственности и без судебного заседателя в зятьях Кречетовы не последние люди в уезде. Сегодня прибежали сглаживать впечатление. Сочувствие, елей, меленькие укусы… Как обычно, только елея побольше.

Анна кивнула ещё раз. Веленских она знала хорошо, в подробностях не нуждалась, и без того картина представлялась достаточно ярко.

— А Николай Дементьевич каким боком? — спросила она.

— О! Наш бравый генерал пришёл побеждать дракона и спасать деву в беде.

— Хм?

— Откуда столько скепсиса в столь юном возрасте? Он, видно, действительно помочь хотел… Но исключительно приятным для себя способом. Чего уж тут.

Александра Степановна улыбнулась краешком губ и стала пальцем выводить невидимые завитки на стекле.

— До Турчилина, видно, только вчера или и вовсе сегодня слухи дошли. О том, что усадьба проиграна, Ольгу посреди танца поклонник отверг, а сама понимаешь, чем позже до кого-то слухи доходят, тем они занимательнее, витиеватее и, главное, от действительности дальше… Вот он и пришёл — спасать от позора и нищеты.

Помолчали. За окном подрагивала тёмно-зелёными листьями черёмуха.

— Но Веленские от такого благородного поступка явно не в восторге были… Интересно почему? Обычно они на такие события как мухи на мёд летят, каждое слово ловят, как пчёлки пыльцу собирают! — задумчиво поинтересовалась Аннушка.

— Неужто не догадываешься? — удивилась бабушка и заломила бровь.

Анна пожала плечами, и Александра Степановна в притворном осуждении покачала головой.

— Ай, ай! Видящая, а дальше своего носа не видишь!

— Лизонька на него серьёзные виды имеет? Она на днях меня про Ольгиных поклонников расспрашивала, но мне казалось, она на других заглядывается. А тут — генерал!

— Лизонька-то, может, и на других… — с намёком протянула бабушка.

— Не Лизонька?.. Думаешь, старшая? Неужели Людмила Егоровна? Но ведь ей лет-то уже больше четырёх десятков!

— Ну, счастья-то и в сто лет хочется, да и Николай Дементьевич не юноша давно уже… — сказала Александра Степановна и улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

— Не юноша, — согласилась с очевидным Аннушка, затем сощурила глаза и поинтересовалась: — Бабушка, а он тебе правда романсы пел?

Александра Степановна перевела взгляд на внучку и, так же сощурившись, ответила:

— Он? А то как же! Правда, не пел — горланил!

Обе прыснули.

— Я тогда уже давно замужем была. Мы сюда из столицы перебрались. Ванечка у меня родился. Зубки у него как раз резались. Плакал день и ночь, никому спать не давал. Так, бывало, днём только утихнет, забудется, задремлет. А тут он — гость дорогой. Придёт и давай песни горланить. Ванечку разбудит, а после делает своевременное тактическое отступление или, попросту говоря, — сбегает. Целую неделю ходил, до тех пор, пока ему Петр Афанасьевич доходчиво не объяснил, что в нашем доме ценителей его певческого таланта не найти.

Может, Александра Степановна ещё бы в рассказ подробностей добавила, но в дверь раздался быстрый стук, и она умолкла.

— Марфа, входи! — крикнула Аннушка.

Марфа ворвалась в комнату вихрем.

— Что за день! Что за день! Женихи весь день ходют! Не успел первый рта раскрыть — второй ворвался! Не успел второй счастью своему поверить — третий идёт! — щебетала она.

На словах про третьего Аннушка насторожилась, обеспокоенно переглянулась с бабушкой и уточнила у Марфы:

— Ты сейчас про третьего для красного словца ввернула или кого-то конкретного имеешь ввиду?

— Чего это для красного? Когда это я брехала? Или я до трёх, по-вашему, считать не умею? Третий, как есть третий. Что я, жениха не признаю, что ли? Пришёл — волосики напомажены, одеколоном за версту разит. Букетик в руках! Не чета тому, что первый приносил, но тоже — миленько!

Анна помянула про себя Шестиликую и кинулась к шкафу, не глядя вытянула платье и стала его натягивать. Марфа сноровисто помогала застёгивать пуговки и не умолкала ни на минуту.

— Я ему двери открыла: он у входа полчаса топтался, слово вымолвить не мог. Пришлось чуть ли не клещами вытягивать, кого из хозяев ему видеть хочется! Заняты ведь все! Хлопочут! Все в делах, все в заботах! Татьяна Михайловна в кухне, вы у себя, Иван Петрович в кабинете с гостем беседует...

Пуговки на спине закончились, осталось застегнуть рукава. Аннушка морщилась и думала, что хватать тряпку из шкафа нужно внимательнее, там полно и не столь замысловато застёгивающихся, но вот, когда торопишься, обязательно что-то крайне неподходящее под руку лезет, а менять уже поздно: дольше провозишься. Марфа продолжала выдавать множество звуков с чрезвычайно низким смысловым содержанием:

— Гость… Хорош гость. Теперь и не поймёшь то ли гость, то ли хозяин новый… Ой, горемычные мы! Но женихи… Да сразу! Да столько! Ну вот ведь! Первый — мужчина солидный, обстоятельный, второй — хорош! Стремительный! Пришёл и бух! А плечи! Ммм… А этот? Ну куда ему? Не дорос он ещё!

— Марфа, ты его куда дела-то? — рискнула спросить Аннушка, справившись с последней застёжкой.

— Кого его? — уточнила Марфа.

— Жениха! Третьего! — рыкнула на неё Аннушка.

— Так в парк послала…

Аннушка резко выдохнула и схватилась за дверную ручку.

Бабушка хмыкнула и демонстративно достала из кармана кулёк семечек.

Аннушка летела по коридорам, ступеням и парковым дорожкам, не чуя ног. Недавнюю усталость смыло волной раздражения и тревоги. О чём она тревожилась? Она и сама не могла бы