что я из мира Демиургов? Она сама оттуда. Несомненно, Сехмет помнит все свои жизни, которыми жила до того, как стала богиней. Помнит и самую первую, подобную моей. Иначе она не достигла бы того, чего достигла. Ее прошлое — это тысячелетия сражений, интриг, самого разнообразного опыта, извлеченных из него уроков. А нынешнее бытие и вовсе особенное. Лично для меня почти невообразимое. Каково это — существовать сразу во множестве мест, заниматься множеством дел, постоянно иметь разделенную на миллион частей личность? И ведь каждый из клонов Сехмет — она в полной мере. И ведь все они как-то общаются между собой…
Да, взлетел я высоко. Но по сравнению со многими другими обитателями Версума едва поднялся выше плинтуса. Ну ладно, хоть князь. Хоть что-то…
За размышлениями текли секунды, минуты… В полночь внутри магического круга заклубился Мрак. Благодаря Велиару, я теперь мог видеть сквозь него, и имел неудовольствие наблюдать материализацию Собирателя душ во всех подробностях, с самого начала.
Зрелище с непривычки ошарашивало и отталкивало. В сгустке черноты сформировался призрачный зародыш, подобный человеческому. Только до того уродливый, что хотелось тут же сделать Мраку аборт, воспрепятствовав зреющему в его утробе чудовищу развиться и вылезти наружу. Фантом быстро рос, проходя различные стадии, одна другой безобразнее. И постепенно обретал плоть.
Раздувшись до двух с половиной метров в диаметре, сгусток лопнул. Чернота хлынула на пол ненужными более околоплодными водами, раскатилась в стороны, ударилась о стенки круга, заволновалась у ног разгибающегося гигантского существа, похожего одновременно на птицу без перьев и насекомое. Оно разинуло длинный зубастый клюв и уставилось на меня с высоты своего роста антрацитовыми глазищами размером с тарелки. Королева Чужих по сравнению с ним была просто милашкой, и я невольно вцепился в подлокотники трона до боли в пальцах. Заметив это, постарался расслабиться и сказал:
— А не мог бы ты чуть сократиться по вертикали? Я не стану сговорчивее от того, что приходится смотреть на тебя снизу вверх. Меня такими манипуляциями не проймешь.
Собиратель зашипел так, что меня замутило от отвращения. Со стороны одной из бойниц донеслось выразительное «бу-у-э-э». Стоящая в галерее амазонка не то что бы блевала — лишь толсто намекнула, насколько ей хочется это сделать. Вторая ограничилась коротким, но не менее выразительным «фу!», а третья еле слышно обозвала демона гнойным угробищем.
— Спаси меня, повелитель! — простонал из кокона Анзенкам.
Собиратель на него и не взглянул. Только весь исказился и поплыл, перетекая в другую форму. Я тут же пожалел о предыдущей. Вот эта уж точно «бу-у-э-э». Верни прежний облик, и я тебе все прощу! Можешь даже не сокращаться.
— Чего ты хочешь? — спросил демон глуховатым угрожающим басом, который заполнил весь зал. Казалось, само внезапно потемневшее пространство комнаты спросило меня, чего я хочу. Так и подмывало пожелать в ответ, чтоб Собиратель провалился на свой горизонт преисподней и там самоликвидировался, но эту реплику я забраковал. Хамить стоящему передо мной трансформному чудищу не тянуло. Это не какой-то там Эртрикс. Это даже не Велиар. Это гораздо хуже.
— Я хочу убить лежащего здесь вампира, — сказал я, стараясь взять твердый, однако дипломатический тон. — Причем убить так, чтобы он не перевоплощался как можно дольше, и точно не смог продолжать служение тебе даже после перерождения. Его приколотят серебряными гвоздями к осиновому столбу и казнят восходящим солнцем. Над останками прочтут великие последовательности запрещения и забвения. Избежать этого можно лишь одним способом: освободи попавшего в твою власть капитана Гамбара. И всех казненных по приказу Эгланана в «Сухой гавани», которых королевский маг отправил не просто в Мир Теней или Мир Истинного Мрака, а непосредственно к тебе. Если мы договоримся, Анзенкам все равно в живых не останется, однако попадет в загробное царство без каких-либо отягощений.
— С чего ты взял, что я стану выполнять твои условия? — ощерился Собиратель. — Или хотя бы рассматривать их? Кто ты такой, чтобы я их рассматривал? И Анзенкам не настолько ценен для меня, чтоб я унизил себя исполнением воли какого-то ничтожества. Ни один из моих слуг не ценен для меня настолько!
— Тогда зачем ты здесь? Ради чего пришел? Почему говоришь с ничтожеством?.. Позволь тебе не поверить. Анзенкам для тебя все же ценен. И я уже назвал плату за него.
— Я пришел посмотреть на глупца, который сам себя обрек на ад, вздумав вымогать у меня принадлежащие мне души! Да, маг Эгланана позаботился о том, чтобы дочь Гамбара воссоединилась с папенькой, и предал ее мне. Как и ближайшего сподвижника капитана. Но ты не получишь никого из троих; тем более — всех троих. Все, что ты получишь — это встречу с ними. После которой вы уже не расстанетесь.
Зал исказился со скрипом и стоном, точно могучая сила пыталась не то раздвинуть стены, не то скомкать их вместе с содержимым комнаты, и прежде всего со мной. Собиратель демонстрировал свою мощь, а я ничего сделать не мог, кроме как полагаться на магический круг, волшебство Арха и данное Агапэ обещание. Трон подо мной дрожал; пол вибрировал так, что по нему скользили ноги. «Львиное сердце» на шее нагревалось все сильнее, отражая волны психологического воздействия, и не приходилось гадать, что это были за волны. Камни магического круга полыхали сгустками чистого огня, противопоставляя давящей на них злой силе свою упрямую силу. Демон менял формы, иногда застревая в промежуточных состояниях — особо жутких и омерзительных. Пусть забавляется. Главное, чтобы не сделал такого, от чего у Агапэ опять слетят предохранители. Сейчас я не в Хабелле, где были одни враги. И вдруг богиня даже надо мной забудет Покров поставить? Она ведь сейчас следит за нами…
Да, она следила.
В воздухе перед кругом будто вспыхнуло маленькое весеннее солнце, теплое и приветливое. Быстро потускнев, оно превратилось в Чашу жертвенной любви, из которой пить и приятно, и горько. Агапэ давала понять Собирателю, чтоб не слишком дурил, или ее вмешательство неизбежно. Вот чего не отнять у истинных светлых, так это готовности вкупиться за тех, за кого они обещали вкупиться, причем несмотря ни на что. Едва знамение исчезло, солнце загорелось вновь. Однако это уже было безжалостное раскаленное светило мертвых пустынь. Оно породило анх — Ключ
