жизни, похожий не то на крест распятия с кольцом, не то на петлю с бантиком для гламурной виселицы. Видать, Сехмет прискучило работать страшилкой на заднем плане, в то время как коллега смело вышла на передний, и она решила от пассивной роли отказаться. Собиратель еще повыделывался, показывая, что никого не боится, и прекратил уродовать зал.
— Чем ты недоволен? — спросил я. — Тебе предлагают хорошую сделку: верного адепта в обмен на трех ноунеймов. Или кто-то из них по неизвестным мне причинам важен для тебя? Если да, то кто? Гамбар? Мэлори? Рудж? Скажи, и мы это обсудим.
— Я не буду с тобой ничего обсуждать! — ответил демон. — Ты заслуживаешь вечных мук уже за то, что заставил меня повторить это дважды. Даю тебе время до утра. Не позднее первого луча Анзенкам должен получить свободу и по праву принадлежавший ему титул. Иначе наказание для всех штурмовавших замок, и тебя в первую очередь, будет гораздо тяжелее того, что вам уже обеспечено.
— Да соси ты у мерина, свинокозлище замогильное! — не выдержал я. — Ты только что говорил, что Анзенкам для тебя ничего не значит, пустопорожнее трепло! Откуда ж вдруг такая забота о нем?.. Не ты мне даешь время до утра — я тебе. Потому что утром Анзенкам будет казнен. И предотвратить это ты не сможешь даже в том случае, если Агапэ и Сехмет лишат меня покровительства. Попробуй только дернись — и непобедимые уделают тебя, как Хонора уделали, когда он к ним в лагерь сунулся! Катись отсюда и тешь себя надеждой, что когда-нибудь рассчитаешься со мной. Но у тебя не получится. Если есть в Версуме по-настоящему конченая мразь, так это ты. Если стоит иметь в жизни смертельного врага, то тебя. И клянусь, я тебя уничтожу! УНИЧТОЖУ, понял? Абсолютно! Тебя не будет! Не будет!!!
Собиратель промолчал. Он стал полупрозрачным, продолжая менять формы, затем совсем прозрачным, и исчез во взметнувшемся от пола смерче Мрака, рыкнув напоследок. Я вскочил с трона, не в силах усидеть на месте, перешагнул через Анзенкама и подошел к магическому кругу. Образующие его самоцветы погасли, причем навсегда. Они оплавились, почернели, потрескались. Демон дал понять, что мог бы сломать все удерживающие его барьеры, — или хотел создать такое впечатление. В центре, где он стоял, каменный пол дымился, точно его полили невероятно едкой кислотой.
Переговоры я провалил. Однако не жалел ни об этом, ни о своем сумасшедшем обете. С такой поганью, как Собиратель, нельзя вести торг. Нельзя получать души в обмен на что-то. Надо забирать их просто так. И я заберу. А его уничтожу, как и сказал. Пусть даже мне придется посвятить этому вечность.
Двери в зал отворились, и с другой стороны к кругу подошел Арх. Тоже посмотрел на самоцветы и спросил:
— Можно я их заберу? Они все равно больше ни на что не годятся. А исследовать их будет полезно. Например, чтобы вычислить силу воздействия и его характер…
— Забирай, конечно, — разрешил я. — Хочешь, так и кусок испорченного пола вырежи. И вставь туда памятную плиту с надписью: «На этом месте стоял Собиратель душ, когда с ним лаялся Иван Форгартский». И Анзенкама забирай — мне он больше не нужен. Снимать кокон? Или пусть гада волочат в темницу крюками?
— Снимай. Вампир предельно ослаблен. До рассвета даже пристойно справить нужду не сможет самостоятельно. А крюки — их можно использовать и тогда, когда кокон не мешает взяться за пленника руками. Это очень древний обычай. Его ввел в обращение тот самый парень, чьи доспехи ты носишь.
Из галереи в вестибюль выходили дежурившие у бойниц амазонки. И вот чудо — ни одна из них не только не сказала ничего насмешливого насчет моей клятвы. Наоборот — каждая салютовала мне оружием, как победителю в невероятно трудном поединке, и только потом шла к лестнице.
Но ведь я еще не победил. И давайте будем реалистами: скорее всего проиграю. Собиратель — из высших бессмертных. Пока я прокачаюсь так, что смогу схватиться с ним, он меня успеет раздавить сто раз.
— Воительницы воздают тебе почести заранее, — сказал с конюшни по мыслесвязи Люцифер. — За сам почин.
— А-а-а… Ну да, — ответил я. — Дураков-камикадзе лучше поздравлять авансом. А то вообще не поздравишь лично. И не факт, что поздравишь посмертно, на могилке. Вдруг ее не будет? Да что там — «вдруг»… У таких камикадзе, как я, могилок обычно не бывает.
— Пусть Собиратель раздавит тебя хоть тысячу раз! Ты должен это выдержать, тысячу раз воскреснуть и раздавить его. А иначе не будешь спокоен. Этот демон — единственное существо, которое ты по-настоящему возненавидел. Той ненавистью, которая не пройдет и не ослабнет. Она возникает внезапно, непонятно чем питается, но со временем становится только крепче. Она исходит от сердца, и если ее не утолить, убивает того, в чьей груди бьется сердце. Вспомни, что ты говорил Агапэ на Полях Будущей Славы, когда вы встретились после битвы…
— Довольно, Люц. Я помню.
Я сказал тогда — сволочей надо хоть иногда карать. И теперь выбрал себе персональную сволочь, которую следует покарать обязательно.
Глава 15
Оставив Арха в зале собирать камни, я поднялся в княжеские покои. К дьяволу караульню, раз кровососы осквернили весь замок! Ляг хоть в стойле с Люцифером — там недавно стояла лошадь одного из упырей или кандидата в упыри.
Выспавшись днем накануне, пусть и не слишком хорошо, я провалялся в кровати недолго и встал рано, едва начало светать. Сообщил мне о том по мыслесвязи конь: окна в спальне Анзенкама отсутствовали. Спустившись во двор, увидел Варми. Он стоял на дорожке бывшего парка, заложив руки за спину, попирая сапогами одну из рун смерти, и смотрел поверх внешней стены замка на запад.
— Домой тянет? — сочувственно спросил я.
— Угу, — признался командир гвардейцев по-простому, совсем не аристократически. — Все думаю, как там наши. И что будет… Выступить бы прямо сейчас!
— Несбыточно. Сейчас мы выступить никак не можем. Так что
