приволок! – рассмеялся Буян, подзывая жестом одного из голбешников. – Эй, Стенька, проводи-ка мужичка до свободного места на Мене! То-то будет потеха на живую Навь поглядеть! Да присматривай за ними, а то Бран-Хозяин гневаться будет: нечистых к себе приглашать – одна лишь морока!
Опустив оружие, домовые расступились перед Олегом. С большим любопытством они наблюдали, как мимо них проводят пленную Навь. За весь разговор Лиска не вымолвила ни словечка, да и скиталец, признаться, связанной Нави никогда не встречал.
– За мной идите, я вас на Большой Мен провожу, – махнул Стенька и забросил автомат на плечо. Голбешник повёл скитальца и Лиску через ворота, на которых крупными синими буквами было написано слово: «Дом». Внутри ограды община делилась на две разновеликие части: за Пунктом длинным прямоугольником тянулась прихожая зона. Здесь стояли здания старой постройки – каждое не более двух этажей. Маленькие кирпичные домишки совсем развалились местами и Домовые разбирали их для собственных нужд. Но другие здания содержались в порядке. Возле приоткрытых дверей дежурили отряды вооружённых охранников. Любой, кто рискнет силой прорваться через ворота, тут же столкнётся с голбешниками. Отсюда же придут подкрепления, если в самой общине вспыхнут какие-нибудь беспорядки. Недалеко от стен вырыли цепь неглубоких окопов, в них то и дело виднелись меховые шапки голбешников. Даже внутри домовые были готовы сражаться, ведь в общину заезжало много подозрительных чужаков.
На подъездной площадке, недалеко от Пункта, выстроились бронированные автомобили – они приехали на Мен из крупных и мелких селений. К разномастной и обветшалой технике Олег приглядывался особенно. Один внедорожник словно кусок угля выкрасили в чёрный цвет. Борта его покрыли серебристые руны, чётко написанные одна за другой, а на задней дверце вместо запасного колеса желтел орнамент из человеческих черепов и костей.
– Кроды…
– Что? – отозвался Стенька. – А, да! И эти бесы каждый год заезжают, уголь свой продают, порчу снимают за деньги, на будущее ворожат. Бывает, что-нибудь интересное с собою привозят. Но всё едино: следи за окудниками в оба глаза! Доверять им нельзя, того и глядишь проклянут.
Стенька первым прошёл в небольшие ворота из Прихожей, в Жилую. Здесь тоже стояла пара голбешников – ополченцев из Дома. Охрана с интересом смотрела на Лиску, а воровка в ответ сверлила людей ненавидящим взглядом. Судя по тому, что пропустили горстей без задержек, Стенька был командиром повыше, может быть гнётом и командовал сотней. Всех остальных, кто шёл в Жилую, обязательно по первому разу допрашивали: «Кто? Откуда? С каким товаром прибыл?» и только после этого указывали на свободное место на Мене.
Олег знал порядки местного ополчения. За восемнадцать Зим без оседлого места он приходил в Дом не раз. Но добрых знакомых у него за это время не завелось. С некоторых пор скиталец и вовсе боялся заводить новых друзей. Опасно ему было общаться с людьми по душам, ведь всегда будут вопросы: «Как ты пережил свои пятьдесят пять Долгих Зим?» – могли спрашивать из любопытства, а могли и умышленно до правды докапываться. Приходилось придумывать оправдания или врать на ходу, а Олег обманывать не любил, потому и враньё у него выходило некрепким. Но рассказывать честно о своей прошлой жизни – ещё опаснее.
В Жилой их снова встретили приземистые одноэтажные здания – длинные склады со множеством широких железных ворот. В таких холодных домах никто жить не думал. Все склады были накрепко заперты, а некоторые под охраной. Простые избы лепились к ангарам так тесно, что вся Жилая тонула в лабиринте запутанных пристроек, срубов, заборов и переулков, где и вчетвером плечом к плечу не пройти.
Стенька без остановки повёл гостей сквозь петляющие переходы и улочки. В Жилой было людно даже по меркам крупной общины. Между домов тянулись бельевые верёвки, у стен хлопали на ветру брезентовые навесы, галдёж и крики неслись со всех сторон. То и дело под ногами Олега путались чумазые дети, но большинство домовых сами сторонились той, кого скиталец привёл – люди узнавали в девушке Навь. Женщины в приталенных платьях из униформы шептались, суеверно плевали через левое плечо и указывали на Лиску. Никому даже в шутку не вздумалось бы обмазаться сажей и представляться подземницей. Только совсем малые дети играли в «Догони Навь», где, попадаясь «Волкам» на «съедение», несчастный орал словно резаный. Страх перед набегом взращивался в оседлышах с малых Зим.
– А ты вовремя подоспел – Большой Мен в разгаре, – сказал Стенька, продираясь сквозь пёструю толпу своих и чужих. – Если не сглупишь и всё складно расскажешь, то хорошо заработаешь. На такую потеху люди посмотрят, да только держи ухо востро. Про Навь много ходит историй, и все нехорошие. Ты точно бешеного волка к нам притащил, проклятый род тебе – не соплячьи скакалки.
Большой Мен – великое событие в Доме. При всей своей жадности и страсти к ценностям, у домовых накопился излишек полезных запасов. Меж людей витал слух, что, когда первые поселенцы пришли на старую базу, среди прочего снаряжения им попалась интересная карта, где оказались указаны другие склады, с запасами топлива и продовольствия. Стоит ли говорить, что домовые собирали всё это добро в свои крепкие стены. Когда лето стало длиннее, к ним начали съезжаться торговые люди из самых разных общин и покупать кое-что. И теперь на широкой площади, в сердце общины, гудела тысячеликая толпа – тавриты, китежцы, чудцы, кроды, аручи – все были здесь. По краям площади распахнули двери склады – туда за товарами Дома захаживали купцы покрупнее. А то, что предлагали простые менялы, выставлялось прямо здесь же, на площади. Нестройные ряды лотков выглядели как шалаши из досок и старого пластика. Меняли присказками да на разные голоса зазывали гостей поглядеть на свои украшения, попробовать пищу, купить домотканую одежду, старую технику, что, не понятно, работала или нет. Предлагали и кое-что подороже: патроны, ножи, инструменты, усиленные металлом куртки, охотничьи капканы, силки, рыбацкие сети. Пахло жареным луком, мясом на углях, капустой, дублёной кожей, травами, мокрой псиной, брагой, дымом и потом.
