при помощи Китежа, сбросить ярмо Красного Ивана.
Как только приблизились, Олег намётанным глазом осмотрел стены общины. До Обледенения здесь стоял лишь забор из бетонных плит в один ряд. Никто точно не помнил, что здесь тогда находилось, но поговаривали: будто склады дано сгинувшей армии. Старые железные вышки согнулись от старости над забором. Со стороны поля вповалку лежали корпуса бронемашин и прочая скрученная, смятая и проржавевшая рухлядь. Но, чтобы добраться до груды гнилого металла, нужно было ещё миновать заострённые колья, вкопанные под углом к внешнему миру. Забор, по мнению домовых, тоже оказался не слишком высок и с двух сторон его укрепили брёвнами с колючей проволокой. Каждую общину в Поднебесье хотя бы раз осаждали или пытались взять штурмом и стены людей становились лишь крепче. Мелких деревень в округе хватало, но когда приходила беда, жители стремились спрятаться в одном из шести городов. Дом, Таврита, Чудь, Аруч, Крода и Китеж – были не просто большими общинами, а настоящими крепостями со своим гарнизоном, порядком и внутренним мироустройством.
Домовые всегда славились как лихие, но часто безрассудные воины. Да только на беду после старика Славомира не осталось у них единовластного городничего. Сыновья его никак не могли между собой сговориться. Самый старший из них – Берислав, присягнул Берегине на верность и стал воеводой при Китеже, когда там ещё правил низвергнутый Ван. Как поговаривали, Берислав по уши втрескался в Ксению, и в Доме с особым удовольствием сплетничали, будто он из койки её не вылазит. При том говорили об этом чуть ли не с гордостью. Каждый домовой считал, что лучше него ни в каком деле других быть не может.
Семья Славомира была настолько самодовольна, что легко заткнула за пояс приставленного к ним окольничего. Из-за жалоб наместника между Китежем и Домом накалялась вражда. Более непокорного и строптивого народа чем домовые было сложно представить. Вот потому общине и нужны были крепкие стены с кольями вбитыми в землю. Быть может из-за норова земляков Берислав старался служить Берегине верой и правдой, чтобы не покусилась злопамятная, властная баба на его родную общину.
По бокам от главных ворот стояла пара проездных башен, сложенных из поломанных бетонных блоков. Под самым верхом чернела бойница, из которой угрожающе торчали два пулемётных ствола. На бетоне остались выщерблены от былых стычек – сколы от пуль, штыри арматуры и разводы от гари. Внешние укрепления и завал у стены выглядели так, будто материал для постройки тащили со всей округи. Вперемешку с остовами военных машин лежали кузова легковушек, строительный мусор, даже какой-то обезображенный памятник. Издали Дом напоминал серо-бурую свалку. За несколько поколений домовые обустроили крепость по своему разумению – тащили всё, что лежало далеко или близко.
Возле укреплённых ворот сторожили голбешники в меховых шапках. Потёртый камуфляж и на десять раз латанные разгрузки прибавляли домовым бывалого вида. Возглавлял дозор человек в тёмно-синем мундире. На его старом кителе ржавела масса всевозможных медалей, крестов и знаков отличия. Местами значки потемнели настолько, что стало невозможно узнать, когда, в какой армии и за какую заслугу их выдавали. Домовые охотно выменивали ордена, подчёркивая тем самым свой воинский нрав. Если бы у Олега была при себе хоть одна награда из прошлого, рядить Лиску в Навь не пришлось.
Нагло улыбаясь сквозь бороду, дорогу гостям преградил человек в синем кителе:
– Осади мужик, куда прёшь?!
Скиталец узнал в нём одного из трёх сыновей Славомира – Буяна. Командиру голбешников наскучило торчать на посту возле Пункта и особо его заинтересовала девчонка, которая шла со связанными на животе руками. Увидев на лице рыжей пленницы сажу и дикенький взгляд, улыбка домового погасла:
– Ух ты ж, ё-ё! – сдвинул он шапку со вспотевшего лба на затылок.
Лиска глядела в ответ исподлобья и честно, по-волчьи зарычала в ответ:
– Р-р…
«Ну не рычат же они просто так, дура!» – заметалось в голове у скитальца. Для вида он одёрнул липовую пленницу, но Лиска вдруг подскочила и злобно толкнула Олега в плечо. Домовые спрыгнули со своих мест, раздался лязг автоматов, но Олег успел заслонить собой Лиску и примирительно поднял руки:
– Тихо! Спокойно, ребята, вы чего? Одной худосочной девки перепугались? Хотите меня последнего заработка лишить? – он старался говорить спокойно, глядя точно в переносицу ошарашенного начальника. Но, кажется, до младшего сынка Славомира наконец-то дошло:
– Быть такого не может! Ты что, Навь сюда приволок – живую, пленённую?!
– А что, в Доме теперь Большой Мен не устраивают? – скиталец пытался дышать ровно, чтобы голос его не дрожал. В спину опять с силой толкнули – Лиска играла Навь как могла. Охрана попятилась от такого чудовища, но тревожные мысли согнал смех Буяна:
– Нет, вы гляньте, ребята, что мужик учудил! Как же ты её поймать изловчился?! Я ублюдков из подземного племени за всю жизнь видал только мёртвыми! Они в плен не сдаются, при них всегда ножик есть, чтоб зарезаться. Если раненых унести под землю не могут, тогда своих добивают, а коли полудохлого в плен возьмешь, так он крови напьётся и хуже безмозглого зверя становится! Для них бытия за норами нету, а все люди – Глухие.
Будто подтверждая слова командира голбешников, Лиска без страха бросилась на Буяна, но Олег удержал её за тощую талию и отдёрнул прочь от людей.
– Как поймал, говоришь? О таком запросто не рассказывают. Добычей своей я хочу на Большом Мене похвастаться и деньжат заработать, сколько народу не жалко. Так что, впустишь нас, или возле ворот болтать будем?
В глазах Буяна нарастал интерес. Кажется, он давненько не видел такого. Лиска ещё разок хотела броситься на него, но Олег вовремя придержал рыжую бестию.
– Ох и задиристого ты Волчонка к нам
