такие ясные доводы, сколько на скептический шепот внутри них самих.
Потому что идеальной денежной системы как таковой не существует и быть не может. Это такая же пустая мечта, как эликсир жизни или вечный двигатель. Это вещь того же порядка.
Мы уже привлекали ваше внимание, разбирая предложения г-на Стрейта о «Союзе Сейчас», к тому факту, что природа денег и их действие различаются в зависимости от теории собственности и распределения, на которых основано общество, и что, например, при полном коллективизме деньги становятся не более чем чеком, вручаемым рабочему для того, чтобы он мог приобрести все, что ему заблагорассудится, из ресурсов общества. Всякое отчуждение производства или предприятия от общественного контроля (национального или космополитического) увеличивает возможные функции денег и тем самым превращает их в нечто иное. Таким образом, существует бесконечное количество видов денег, столько же типов денег, сколько типов и разновидностей социального устройства. Деньги в Советской России – это другой орган, чем деньги в нацистской Германии. И те и другие отличаются от французских или американских денег. Разница может быть столь же велика, как разница между легкими и плавательными пузырями и жабрами. Это не просто, как кажется многим людям, количественная разница, которая может быть скорректирована путем управления обменным курсом или любыми другими приемами. Она заходит глубже. Это разница в качестве и виде. Сама мысль об этом заставляет наших дельцов и финансистов чувствовать себя неуютно, растерянно и под угрозой, и они то и дело перемещают свои золотые слитки из одного хранилища в другое, надеясь почти без надежды, что никто больше об этом не заговорит. Какое-то время очень хорошо работала схема того, как будто деньги во всем мире одни и те же. И они отказываются признавать, что это допущение больше не работает.
Умные люди извлекали определенную выгоду из более или менее определенного понимания изменчивой природы денег, но так как нельзя быть финансистом или коммерческим директором, не имея подспудной веры в свое право извлекать выгоду благодаря своему превосходящему уму, у них не было никаких причин говорить об этом в открытую. Они получили свою прибыль, и сохранилась видимость однообразия.
Как только мы поймем не слишком туманную истину, что могут существовать и существуют различные виды денег, зависящие от экономических обычаев или действующей системы, которые на самом деле не взаимозаменяемы, тогда станет ясно, что коллективистский мировой порядок, основным законом которого является набросанная нами Декларация прав, должен будет осуществлять по крайней мере свои основные и первостепенные операции новыми мировыми деньгами. Специально изобретенными деньгами, отличающимися по своей природе от любых денежных условностей, которые до сих пор служили человеческим потребностям. Они будут выдаваться в размере общей продаваемой продукции общества в обмен на то, что рабочие принесут обществу своим трудом. Останется не больше причин обращаться в Сити за ссудой, чем идти за советом к Дельфийскому оракулу.
На этапе социальных потрясений и неотложной социализации, в которую мы, безусловно, переходим, такие новые деньги могут начать появляться довольно скоро. Правительства, найдя невозможным прибегнуть к запутанным приемам финансовой счетной палаты, могут пойти к восстановлению сил коротким путем, реквизировав все национальные ресурсы, какие смогут, и предоставив безработным работу, оплачиваемую этими новыми чеками. Они могут осуществлять международные бартерные соглашения во все возрастающем масштабе. Тот факт, что банковские конторы пребывают в безнадежном беспорядке из-за своих отчаянных попыток игнорировать изменчивую природу денег, будет становиться все более очевидным по мере того, как они будут терять свою значимость.
Фондовая биржа и Банковский кредит, а также навыки заимствования, ростовщичества и игры на опережение, несомненно, все до одного исчезнут, когда установится Мировой порядок, если он вообще установится. Они будут выброшены, как яичная скорлупа или оболочка плода. Нет никаких оснований осуждать тех, кто изобрел и использовал эти методы и институты, как подлецов и негодяев. Они поступали честно, в соответствии со своими представлениями. Они были необходимой частью процесса выхода Homo sapiens из пещеры и спуска с дерева. И золото, этот прекрасный тяжелый металл, будет извлечено из своих хранилищ и тайников для вручения ремесленникам и технарям – вероятно, по цене значительно ниже нынешних котировок.
Отсюда, наша попытка предсказать грядущий мировой порядок становится обрамленной грандиозным и ширящимся зрелищем созидательной деятельности. Мы предвидим быстрое преображение лица земли по мере того, как ее население будет распределяться и перераспределяться в соответствии с меняющимися требованиями экономического производства.
Дело не только в том, что почти в каждом регионе земли существует так называемая нехватка жилья, но и в том, что, по современным стандартам, большая часть существующего жилья непригодна для проживания человека. В мире едва ли найдется город, как в Новом, так и в Старом Свете, который не нуждался бы в сносе половины своих жилищ. Возможно, Стокгольм, восстановленный при социалистическом режиме, сможет претендовать на то, чтобы быть исключением; Вена строилась с верой и надеждой, пока ее дух не был сломлен Дольфусом[38] и католической реакцией. Что касается остального мира, то за исключением нескольких сотен главных авеню и проспектов, морских и речных фасадов, капитолиев, замков и тому подобного, мы видим грязные трущобы и ночлежки, калечащие детство, унижающие и лишающие последних жизненных сил отупевших стариков. Даже нельзя сказать, что люди рождены в такой среде; они и рождены лишь наполовину.
При помощи прессы и кинематографа было бы легко пробудить всемирный интерес и энтузиазм общественности к созданию доступных каждому новых типов жилья и оборудования. Здесь был бы выход городскому и провинциальному патриотизму, чувств стыда и гордости и приложения усилий. Здесь нашлось бы, что обсудить. Везде, где мужчины и женщины были достаточно богаты, достаточно могущественны и достаточно свободны, их мысли обращались к архитектуре и садоводству. Здесь открылся бы новый стимул для путешествий: посмотреть, что делают другие города и сельские районы. Простой человек в свой отпуск мог бы предпринять то же, что и английский милорд семнадцатого века: совершить большое турне и возвратиться из своих путешествий с архитектурными чертежами и идеями для применения в родных местах. Эти строительство и перестройки были бы непрерывным процессом, обеспечивающим устойчивую занятость, идущим от хорошего к лучшему, по мере того как с новыми открытиями экономические силы перемещались бы и менялись, а кругозор людей расширялся.
Вряд ли в мире растущих потребностей и стандартов многие люди захотят жить в видавших виды домах, точно так же, как не захотят носить старую одежду. За исключением немногих сельских уголков, где древние здания счастливо сочетались с красотой природы и стали смотреться как будто на своем
