и выстрелил в появившееся на секунду лицо турка, пытавшегося открыть дверцу. Оно взорвалось, словно арбуз, а тело медленно сползло по лобовому стеклу, на котором остался кровавый след.
Сергей резко вывернул руль. Эта машина была намного надежнее и мощнее старого «Гольфа». Теперь офицеру ГРУ оставалось только давить на газ и надеяться, что впереди его не ждут другие враги.
Позади раздались выстрелы. Заднее стекло «Фольксвагена» вышибли пули. Турки уже особо не скрывались от возможного ответного огня, но броситься в погоню на «Тойоте» не могли. Ее колеса были пробиты.
Сергей Зинковецкий гнал машину к полигону. Ему было стыдно за то, что пришлось оставить врагам тела товарищей, погибших в неравной схватке.
Только сейчас он почувствовал что-то липкое, текущее по бедру. Оказывается, все сиденье было испачкано его кровью! Дробь крупного калибра пробила дверцу и вошла в ногу молодого капитана. Судя по ее обилию, была повреждена артерия.
Слабость внезапно накатила на Сергея.
«Если я сейчас потеряю сознание, то машина… Задание… Главное – держаться!»
Сергей Зинковецкий с трудом открыл опухшие глаза. Ему казалось, что кто-то словно включил на миг прямо перед ними телевизор. Вспышка, и ты вырван из небытия.
«Темно. Черт ногу сломит. Где это я? Очень сильно болит голова, и ноет тело. На глаза накинуто что-то мягкое и мокрое. Практически ничего не разобрать. Сквозь зазоры в ткани видно только, как в дальнем углу комнаты едва поблескивает лунный свет. Лежать очень мягко. Тепло. Я накрыт одеялом. Валяюсь незнамо где и думаю, как сюда попал. Что было вчера?
А рядом кто-то стоит. Не один. Трое? Да, вроде так и есть. Да, трое. Кто они, эти люди? Говорят по-русски. Слава богу. Взволнованно переглядываются между собой, с соболезнованием посматривают на меня. Тени, а не люди. Безликие очертания. Общаются между собой тихо-тихо, не хотят меня беспокоить».
– Что с ним? – спросил кто-то шепотом.
Но голос у этого человека был грубый, и шепот тоже выходил громким. Сергей его хорошо слышал. Однако интонация теплая, нисколько не враждебная.
– В передрягу попал, – прозвучал куда более тихий, легкий голос.
– Говорить может? – снова тот же, грубый.
– Погоди, пусть в себя придет, оклемается.
Забота о нем этих людей успокаивала Сергея. Он попытался что-то сказать, напрягал связки. Язык ворочался у него во рту. Ну! А выходил только хрип.
– Ничего, скоро очухается.
– Так, давайте, выходите отсюда! Пусть отдыхает. Парню хорошо досталось.
– Повязку ему смени.
– Хорошо, идите.
Они остались вдвоем. Этот человек продолжал суетиться около Сергея. Слышались шум воды, тихое бормотание. Он велел своему подопечному закрыть глаза, поменял повязку. На мгновение темноту словно пронзила молния, что было заметно даже через закрытые веки. Словно кто-то махнул факелом и умчался дальше, в темноту.
– Скоро тебе станет легче, – сказал человек и пропал.
А после был сон. Тревожный. Сергей плохо его запомнил.
Он проснулся и огляделся. Опять та комната. Значит, голоса ему не приснились. Он поднялся с кровати, тихо вышел из помещения.
Иван Батыру с каким-то смиренным выражением лица посмотрел на него из коридора, поприветствовал. Вместе они прошли на кухню, где Сергей начал и благополучно закончил свой сбивчивый рассказ о жуткой беде, случившейся с ними. Воротин сотрясал бранью воздух. Кильба молчал, но с его лица не сходило выражение безграничного сожаления и тревоги.
На пару минут на кухне дома, снятого за хорошие деньги командиром боевой группы «Эспада» для недолгого отдыха своих людей, воцарилась тишина. Молодой капитан Сергей Зинковецкий чудом выжил в ужасной бойне, устроенной на трассе. Физически он теперь ощущал себя значительно лучше, хорошо выспался. Его рана была обработана как положено и бережно перебинтована. К счастью, все было не так уж и плохо, как ему казалось сначала.
Ему дали новую одежду, накормили отличной кашей и налили в стакан русской водки, изготовленной в Германии. Это уже было результатом его личной инициативы. Тело капитана ныло. Но больше болела душа. Если она, конечно, была как факт не только у него лично, но и у всех людей вообще.
Но что-то ведь болело внутри! Сергей ничего не мог с этим поделать. Морально он был разбит куда сильнее, чем физически.
Иван Батыру отодвинулся от дверного косяка и присел на кухонный стул и пробурчал:
– Значит, это были турки, да?
– Тип на «Тойоте» говорил на русском без акцента. Требовал сдаться. Но это все были уловки. Он тоже человек восточный. Было в нем просто что-то такое, наше.
– Родители согрешили да не поладили, вырос диссидентом на чужой земле или что-то в этом роде. Таких историй навалом, – проговорил Заур.
– Мы с Федей видели его, когда с покупками возвратились к товарищу полковнику. Он сказал нам, что они просто беседовали о том о сем. Не знаю, почему так вышло, но мне и Федору этот тип сразу не понравился. Да и полковник Друбич как-то неоднозначно себя вел. Словно колебался.
– Интуицию слушать надо. Впрочем, не так уж и важно, кто он, – вставил Воротин. – Понятно дело, шпион. Очень профессиональный, судя по всему, раз обдурил Друбича. Выходит, мы не одни ищем фугасы. Иначе с чего туркам нападать? Они раскрыли вас и устроили темную.
– Антон Николаевич должен был передать вам информацию о самом вероятном местоположении фугасов, оказать помощь в их поиске и перевозке. Разведчики отрапортовали Друбичу, что снабдили «Эспаду» транспортом и оружием. Так что мы примерно знали, где вас искать, так или иначе пересеклись бы, если бы не эти турки. Думаю, они были в курсе, на кого шли. Хорошо подготовились.
– Да, результат мы видим.
– Выходит, турки пытаются обрубить нам связи и добраться до фугасов первыми? – проговорил Кирилл, стоявший у открытого окна.
– Турки до сих пор ничего не знали и не вмешивались в поиски. Кто-то им донес. Теперь нам стоит ожидать и других столь же приятных сюрпризов. Скоро на полигоне могут появиться наши противники. Нам нужно успеть попасть туда первыми. Я знаю, где дорога. Товарищ полковник говорил мне об этом. Я провожу вас.
– Может, отдохнешь? – сказал Кильба и поглядел на него так, как смотрит медик на бойца, которому он только что ампутировал руку, а тот рвется в бой. – Если Друбич погиб, то турки не узнают точного расположения полигона.
– Они могут догадаться, – не согласился Сергей. – Если это разведка, то у них есть приборы для измерения радиационного фона. Они запомнили направление, в котором мы ехали, и примерно знают расположение части, откуда были похищены фугасы. Сложат два и два, и все, пиши пропало.
– Должно быть, турки узнали о
