Книга Полундра - Сергей Зверев

Гряда низких, поросших чахлым кустарником сопок окружает небольшой городок, уютно расположившийся на самом берегу холодного Баренцева моря. Крохотная речка, стекающая с сопок, за тысячи лет прорыла в гранитных скалах берега широкое устье, образовав небольшую бухточку, удачно закрытую со всех сторон гранитными скалами, так что даже при самых сильных штормах ее воды лишь слегка волнует рябь от редких, налетающих откуда-то сверху заблудившихся порывов ветра.

Замечательное место. Его присмотрели еще древние поморы, устроившие здесь стоянку своих небольших деревянных судов. Герои первых пятилеток, осваивавшие Север совсем не по своей воле, заложили здесь поселение, построили первую пристань, считавшуюся самой надежной гаванью на побережье от Полярного до Архангельска.

Впрочем, от старой деревянной пристани и небольших бревенчатых срубов первых жителей городка ныне не осталось ничего. Впоследствии городок стали отстраивать из камня. Пристань из бревен сменили мощным бетонным дебаркадером, где теперь вместо широких деревянных посудин, торговых и промышленных судов давно уже высятся могучие серые корпуса военных кораблей — гордость российского Северного флота, самого боеспособного из флотов теперешней России. Городок еще задолго до войны стал военно-морской базой. Формально он вовсе не закрыт для посторонних, и любой человек может в нем поселиться. Однако ехать в городок жить желают немногие. Климат в российском Заполярье далеко не курортный, сырой и холодный, щедрый на холодные пронизывающие ветра. Зима с сильными морозами, несмотря на близость моря. Летом тепло наступает, лишь когда с суши дует устойчивый южный ветер. Тогда низкое полярное солнце пригревает так, что на склонах сопок становится невыносимо жарко. Если же ветер дует с севера, с моря, лето становится больше похожим на осень: прямо над самой головой нависают свинцово-сизые тучи, из них пополам со снегом хлещет ледяной дождь, а уже в сентябре начинаются сильные ночные заморозки и летают в воздухе большие белые мухи.

В городке живут люди, так или иначе связанные с флотом: морские офицеры, их семьи. Здесь живут те, кто не мыслит своей жизни без моря, без Северного флота, без службы Родине, как бы сложна и опасна ни была эта служба. Здесь доживают свой век те, кто отдал этой службе все, что имел, — жизнь, молодость, здоровье — и кому больше некуда и не к кому ехать с этой неприветливой холодной земли.

* * *

Старик, тяжело дыша и опираясь на палочку, осторожно спустился по лестнице с первого этажа пятиэтажного дома, где располагалась его квартира. Отворив скрипучую дверь подъезда, он вышел наружу. Соленый морской ветер тут же подхватил полы его поношенной черной флотской шинели без погон, стал безжалостно трепать и мотать из стороны в сторону. Но отставной морской офицер словно не замечал этого, с радостью подставлял свое круглое, обрюзгшее лицо порывам ветра, отчего его желтые, словно старая газетная бумага, морщинистые щеки зарумянились, приобрели чуточку более здоровый, естественный вид. С наслаждением вдохнув свежий морской воздух, старик, кряхтя и опираясь на папочку, с усилием продвигая свое широкое тело с огромным круглым животом и разбухшими, слоновьими ногами, сделал еще несколько шагов вперед, туда, где недалеко от входа в подъезд падал луч неяркого северного солнца и где холодный мартовский день казался чуточку более приветливым.

— Здорово, каплей! — услышал он рядом с собой бодрый, хотя и немолодой голос. — Как жизнь молодая? Что, погреться на солнышке из норы выполз?

Сказавший это человек был высок и худощав — пожалуй, ровесник отставного капитан-лейтенанта, но только морщинистая кожа на его лице была коричневого цвета и плотно облегала выступающие скулы, а от всей фигуры исходили необычные для его возраста энергия и бодрость.

— Так точно, Иван Митрофанович, выполз! — отвечал каплей, щуря свои красноватые глаза на солнце. — Пока вот ноги носят, выползаю потихоньку морским воздухом подышать, хотя бы издалека.

— Как здоровье-то? — спросил худой и бодрый старик на этот раз участливым, дружеским тоном. — Ломает по ночам?

— Есть немножко, — нехотя и не сразу отозвался отставной моряк. — Правда, теперь не столько ломает, сколько душит меня. Кошмары каждую ночь снятся. Будто как тогда, в нашей подлодке снова авария. Я в торпедном отсеке, вода поступает, меня захлестывает, я хочу вынырнуть, а никак не получается. Просыпаюсь, а сердце бьется часто-часто, и продохнуть никак не могу.

— Эх, Сашка, Сашка, — участливо покачал головой бодрый старик. — Говорил я тебе, еще когда мы вместе в Нахимовском учились: не иди ты на подлодку, инвалидом она тебя сделает! И вот, смотри, прямо накаркал…

— А надо было как ты, Митрофаныч? — неожиданно вспылил старик. — Штаны на берегу протирать, в штабе флота задницу до блеска полировать? Конечно, тебе повезло куда больше! У тебя вон и здоровье как у молодого, и звезд на погонах дай бог…

Приступ тяжелого кашля прервал речь больного старика. В это время бодрый старик смотрел на своего товарища спокойно и участливо.

— Эх, Сашка, Сашка, — качая головой, повторил он. — Да, несладко тебе приходится. И зачем тебе все это было надо?..

Больной старик выплюнул на землю кровавую мокроту, не сказал ничего, но глянул так, что слов никаких и не надо было.

— Ладно, ладно, каплей, не кипятись. — Старик, названный Митрофанычем, заговорил успокаивающе, казалось, нисколько не обидевшись на суровые слова своего бывшего однокашника. — Я все понимаю. Ты, конечно, герой…

— Да никакой я не герой! — гневно крикнул отставной каплей. — Просто я служил, понимаешь ты? Честно служил, как морскому офицеру и положено. Понятно тебе?

Новый приступ мучительного кашля помешал старику продолжать гневную речь. Откашлявшись и тяжело дыша, он некоторое время оглядывался по сторонам, видимо, досадуя уже, что он так раскричался. Вдруг издалека, со стороны моря, донеслось несколько протяжных басовитых сирен. Каплей вздрогнул, стал прислушиваться, глядя на своего бодрого, здорового собеседника вопросительно.

— Ну да, возвращаются они, — сказал Митрофаныч, отвечая на немой вопрос каплея. — Мне уж позвонили, вот иду встречать. У меня ведь тоже там…

Вой сирен послышался снова, протяжный и берущий за душу. Впрочем, для каждого живущего в городке на свете не было прекраснее музыки, чем звуки сирен. Потому что они сообщали о возвращающихся в порт кораблях, где у каждого служил кто-нибудь из родных, близких…

— Здрасьте, дядь Саш, — крикнул, пробегая мимо стариков, мальчишка лет двенадцати, сосед. — Возвращаются они… Слышите гудки?

— Эй, малец, малец! — внезапно оживившись, крикнул ему вслед старый моряк. — Погоди, не спеши. У тебя ноги быстрые, еще успеешь…

Мальчик остановился, в недоумении оглянулся на стариков.

— Димка, подойди сюда, когда к тебе старшие обращаются! — строго сказал Митрофаныч. Мальчик послушно приблизился.