меня коньков никогда не хватало, - голос Зеркальщика звучал бодро, но по побагровевшему шраму барышня поняла, что всё было совсем не так весело и приятно, как Всеволод говорит. – А для меня почему-то было очень важно получить коньки. Да, я мог заколдовать обувь, так и делал для мальчишек, но сам мечтал получить настоящие коньки. У нас в конце каждой недели устраивали общие собрания и счастливчикам, отличившимся успехами в учёбе и примерным поведением, торжественно вручали коньки. Синие, блестящие, с острым лезвием. И они целую неделю после занятий могли кататься на пруду у церкви, рядом с которой стоял наш воспитательный дом. Потом, в конце недели, коньки или вручали другому мальчику, или оставляли.
- А Вы… – Варенька вспомнила, что коньки Всеволод не получал ни разу, и возмутилась. – А почему Вам коньки не вручали? Вы же самый лучший!
- Я Зеркальщик, - дознаватель передёрнул плечами, - господин директор сказал, что таким, как я, привилегии не положены.
- Гад! – припечатала барышня, звучно стукнув ножкой по льду. – Мерзавец!
- Да ну его, - беззаботно махнул рукой Всеволод. – Айда наперегонки?
Девушка кивнула, мысленно уже прикидывая, к кому из мастеров стоит обратиться с просьбой об изготовлении коньков. Синих, блестящих, с острым лезвием.
Всеволод Алёнович проводил Варвару Алексеевну до дома, почтительно поцеловал ручку, от приглашения отужинать любезно отказался и, как только барышня скрылась в доме, достал зеркальце и переместился прямиком в кабинет. Оказавшись в Управлении, Зеркальщик окинул скептическим взглядом свои владения, которые привык считать домом, вздохнул, недовольно покачал головой и направился прямиком в каморку под лестницей. Там вот уже три года обитал молодой лешик Устин, чью семью извёл обезумевший чёрный маг. Всеволод, занимавшийся поимкой колдуна, подобрал лешика и пристроил его в Сыскное Управление посыльным. Устин быстро прижился в Управлении, а Зеркальщика и вовсе стал считать своим главным корнем, буквально расцветая всякий раз, как дознаватель обращался к нему за помощью. Вот и сейчас, едва заслышав шаги Всеволода Алёновича, лешик проворно выскочил из каморки и заблагоухал цветущей липой.
- Привет, Устин, - Всеволод присел на корточки, потрепал лешика по веткам. - Мне помощь твоя нужна.
Из зелёной вихрастой шевелюры выстрелили две пушистые еловые веточки, густо усыпанные шишками.
- Как прикажете, сударь, - Устин лихо тряхнул ветками, вытянулся и подобрал корешки, выпирающие из расшарканных лапотков. – Чаво изволите?
- Подскажи, где у нас самый наилучший мастер живёт, который шары хрустальные мастерит? – спросил Зеркальщик, глядя в крошечные блестящие глазки лешика.
Устин задумчиво кхекнул, зашелестел ветками, скинул лапоточки и запустил корешки в пол. Всеволод Алёнович обхватил колени руками, приготовившись к длительному ожиданию. Летом, когда вся природа цветёт и ликует, лешик быстро связывается со своими сородичами, но зимой растения спят, испуганно поджав корешки, непросто до них дозваться.
- Готово, сударь, - довольно прошелестел Устин, выпуская ещё одну веточку, на этот раз сосновую. – Есть такой мастер. Зовут его Тимофей Матвеич, живёт он в Шебутной слободке, что справа от Крысиного тупика.
Зеркальщик присвистнул. Мастер проживал в откровенно разбойничьем местечке, куда городничие и в светлое время суток соваться не смели.
- Вам туды соваться не след, - лешик испуганно поджал корешки, зябко потряс ветками. – Тамотки дознавателей не любят.
- Через зеркало пройду, - Всеволод хлопнул ладонью по колену. – Благодарю, Устинушка, выручил.
- Да чаво там, да ладно уж, - зашаркал лапотком Устин. – Вам, можа, ишшо чем помочь? Так я с радостью!
- Знаешь, Устинушка, - Зеркальщик задумчиво почесал подбородок, - а можно ли как-то кабинет мой обиходить? Уж больно он мрачно смотрится, барышня в таком зачахнет, как цветок без солнца!
Лешик выбросил пять веточек сирени, от благоухания которой Всеволод даже расчихался и отпрянул в сторону, зажимая нос:
- Как нельзя? Всё сделаю! Для Вас хучь звезду с неба, хучь медведя из берлоги!
- Добрый ты, Устинушка, - хмыкнул Всеволод Алёнович, красочно представив, как убегает от тощего злого шатуна, поднятого среди зимы. – Ладно, пойду я.
- Весеннего солнца, барин, - низко поклонился лешик.
Зеркальщик благодарно кивнул и, достав зеркало, быстро переместился к Тимофею Матвеевичу. Старый мастер, привыкший к тому, что заказчики подчас на него в прямом смысле слова с неба падают, ничуть не удивился, увидев выходящего к нему прямо из зеркала молодого сероглазого мужчину. Лишь сдвинул на лоб круглые очки в тонкой серебристой оправе, пожевал тонкими морщинистыми губами и осторожно спросил:
- Что Вам угодно, сударь?
От такого простого вопроса Всеволод на миг смешался. Что и говорить, игрушки он покупать не привык. В детстве у него просто не было такой возможности, а с годами пропала необходимость.
Мастер понял заминку правильно, его внимательные голубые глаза потеплели, по всему лицу лучиками разбежались крохотные морщинки.
- Может, чаю изволите? У меня сегодня с липовыми почками и летним медком. Самое оно в такую-то стужу.
- Шар мне нужен, Тимофей Матвеевич, - Зеркальщик руками показал размер игрушки. – Хрустальный, чтобы внутри всенепременно пара была. Барышня в венке из остролиста и кавалер. Да ещё чтобы можно было ключик повернуть, и в шаре музыка бы заиграла, снег посыпался, и пара закружилась.
Старик улыбнулся, одобрительно кивнул:
- Как же, знаю я такие шары, моя работа. По молодости, бывало, частенько делал, да всё на заказ али в магазейны, чьи витрины на самых главных улицах красуются.
- А сейчас такой шар сделаете? – Всеволод старался ничем не выдать волнения, но голос всё равно чуть дрогнул.
Тимофей Матвеевич покачал седой головой:
- Не сочтите за грех вопрос: для кого же просите, барин? Для себя али для барышни пригожей? А может, сестрёнку малую побаловать хотите али матушку родимую?
- Нет у меня матушки. И сестрёнки тоже нет. Я сирота, - голос Всеволода Алёновича прозвучал резко, словно ломаемые для растопки щепки.
Мастер опять покачал головой, задумчиво пощипал подбородок, изучая визитёра неожиданно блестящими и яркими голубыми глазами:
- Люди бают, под Новый год можно самое сокровенное желание загадать, и оно всенепременно исполнится.
- Угу, а подарки детям Новогодний дед приносит, - пробурчал под нос Зеркальщик и уже громче спросил:
- Так как, мастер, возьмётесь за работу?
Но Тимофей Матвеевич вопроса словно не услышал, усмехнулся, брови густые белые вскинул вопросительно:
- Вы что же, сударь, в Новогоднего деда не верите?
- Дед, я уже не в том возрасте, когда всяким побасенкам верят, -
