– Лично меня устраивает, – вступился Райкер.
– Для перепихона на ночь сойдет, ну или для рядовых. Но обычно я такие местечки стараюсь не покупать.
– Покупать? – переспросил я.
– Ага. Я покупаю и сдаю в аренду гостиницы и квартиры для армии. Я офицер по недвижимости.
– Офицер по недвижимости?! – я был поражен.
– Ну, – подтвердил он. – Кто-то же должен этим заниматься… Парни, вы же из Кавалерии?
Я подумал, что он заметил нашивки с лошадьми на нашей форме, пока мы заселялись.
– Да, как ты угадал? – спросил Райкер.
– Подглядел на стойке, – он ухмыльнулся. – Сдается мне, у вас там в горах жаркая обстановочка. Мы только и слышим здесь о Кавалерии. У нас здесь скучно. Никаких боев.
На нем была накрахмаленная форма для джунглей, на ногах красовались начищенные сапоги. Из-за нехватки ни того ни другого у нас не было. Мои армейские сапоги начали гнить прямо на ногах, поэтому я искал себе новую пару.
– Ты сможешь купить форму и сапоги в Сайгоне? – спросил я.
– Купить? – он удивленно посмотрел на меня. – Думаю, да. Но мне мои выдали. Вам разве не выдали форму для джунглей в Кавалерии?
Он помолчал.
– Спускайтесь-ка в мой номер, я вам покажу кое-что. Вы же все равно собирались выходить?
В его номере мы увидели двенадцать комплектов формы для джунглей, которые были аккуратно развешаны на одинаковом расстоянии друг от друга по стойке для одежды, аккуратнее, чем в шкафу курсанта офицерского училища. Под комплектами формы на полу стояли две пары сапог для джунглей.
– Вам все это выдали? – я не скрывал своих чувств.
– Конечно. Насколько я знаю, нам досталось больше, чем надо. Не пойму, почему вам ничего не выдали в Кавалерии. Уверен, скоро все получите, – он улыбнулся, но никто из нас не улыбнулся в ответ. – Ладно, а что скажете про этот номер, он же лучше вашего? В вашем унитаз или очко?
– В душевой комнате стоит унитаз, – ответил я.
– Уже хоть что-то. Ненавижу сидеть над очком. А вы? – спросил он.
Мне не приходилось пользоваться очком, поэтому я не мог ему ответить.
– Ну, – начал я. – Мы привыкли к сортирам снаружи.
– Ага, – перебил меня Райкер. – Срем в распиленные пятидесятипятигаллоновые бочки. Когда они переполняются, поливаем дерьмо керосином и сжигаем. Пахнет отвратно.
– Мать твою, – он был впечатлен. – Да вы, парни, и вправду не пальцем деланные. Я вам жутко завидую. Самый центр событий! Не сидите сложа руки, – он остановился. – Впрочем, – продолжил он, – кому-то же нужно торчать здесь и заниматься хренью.
– Советую этим уродам прекращать посылать нас в Сайгон! – воскликнул Лен, когда мы вышли из гостиницы. – Если они не прекратят, то слухи про гребаную выдуманную нехватку формы сыграют с кретинами злую шутку!
– Согласен! – поддержал я. – Начнется общий бунт, и все дезертируют.
Я засмеялся.
– Я сам готов. Черт возьми, я дезертирую прямо сейчас, чтобы избавить себя от необходимости возвращаться в лагерь и устраивать бунт.
– Я тоже готов! – орал Райкер. – Я дезертир!
Мы расхохотались. Вьетнамцы обходили нас по тротуару и нервно улыбались, я уверен, что в их представлении мы были двумя пьяными, близкими к белой горячке американцами. Счастье вскружило нам голову, и мы поспешили к стоянке велорикш на перекрестке, распевая во все горло: «Мы дезертиры, мы дезертиры, мы дезертиры…», до тех пор пока нас не впустили на заднее сиденье одного из этих такси на педальной тяге.
Лен протянул водителю клочок бумаги с названием гостиницы, где располагался дом офицеров. Насколько я помню, это было в гостинице «Международная». Молодой водитель велорикши взглянул на бумажку и кивнул.
Он без устали крутил педали, не касаясь задницей сиденья.
– А он в хорошей форме, – отметил я. – Наверное, по ночам за Вьетконг воюет.
Синий автобус ВВС США проплыл мимо. Перед каждым окном у него были установлены защитные сетки.
– Да, гранату внутрь им не закинешь, – произнес Райкер.
Внезапно я осознал, что на заднее сиденье нашего такси можно было с легкостью закинуть сколько угодно гранат. Эта мысль заставила меня напрячься. Слишком много врагов вокруг. Я уже собрался линять из этого Восточного Экспресса, как вьетконговец-водитель с улыбкой повернулся к нам. Мы остановились. Должно быть, он прочитал мои мысли.
– Да ва но хай, – или что-то вроде того произнес он.
Я перевел эту фразу как «вот и все, джай, твоя умирать!». На самом деле он сказал, что мы прибыли. Мы с Леном вылезли наружу и расплатились с ним. Он взял деньги и покатил прочь – не иначе как за боеприпасами.
Мы миновали караул военной полиции Армии Республики Вьетнам у входных дверей. Поднявшись на неторопливом эскалаторе наверх, оказались под темнеющим небом на открытой террасе, на самой крыше гостиницы. Часть гостиницы служила казармой для американских офицеров, которые дислоцировались в городе, а садик на крыше относился к их клубу. Великолепный ночной Сайгон раскинулся за низким парапетом.
За четвертак в баре наливали все, что попросишь. Гражданские и служивые сновали вокруг откуда-то взявшихся белых дамочек. Они много пили и громко разговаривали. Их голоса меня сильно напрягали. Как они только не думают о том, что такая безалаберность может спровоцировать вражеский огонь?
Когда по моим венам побежал бурбон, я начал проще относиться к окружающей обстановке. Опьянев, расслабившись и проголодавшись, мы с Райкером уселись за столик с видом на город. Мы заказали стейк с кровью и печеный картофель со сметаной, к ним шла огромная порция салата из свежего хрустящего латука и сочных помидоров, которые словно были выращены на ферме рядом с моим родным городом во Флориде.
События оставшейся части вечера потерялись в памяти. Я знаю, что мы оба сильно напились. По правде говоря, я напился в разы сильнее, потому что Райкер как минимум помнил путь до гостиницы.
Вскочив рано утром на следующий день, мы отправились в гарнизонный магазин на военно-морской базе, чтобы закупить всякого барахла по просьбам парней из лагеря. Для воинов Сайгона сделали полноценный универмаг. Товар там был качественней и дешевле, чем во многих спецмагазинах Америки, – фотоаппараты «Никон» за сто пятьдесят баксов. Катушечный магнитофон «Робертс» за сто двадцать баксов. Там были шмотки, инструменты, консервы, книги и даже упаковки женских прокладок.
Райкер предложил вечером снова отправиться в тот ресторан, где мне так понравилось вчера.
– Вчера? – я не понимал, о чем он говорит.
– Ну да. Помнишь, сколько улиток ты сожрал?
– Да я никогда и не ел улиток, – заявил я.
Но в голове просыпались смутные воспоминания.
