Книга Мегрэ и мертвец - Жорж Сименон

— Ну, сознайтесь, вам же она известна не хуже, чем нам.

— Почти.

— Ладно. Альбер добавил: «Приезжайте ко мне в восемь вечера. Потолкуем». И перед тем, как повесить трубку, еще успел вставить: «Жену сплавлю в кино». Улавливаете? Это означало: дело нешуточное.

— Минутку. Альбер уже работал вместе с вами обоими?

— Никогда. На кой мы ему были? Вы ведь знаете, чем мы занимаемся. Ремесло у нас, в общем-то, не совсем законное. Альбер же буржуа.

— Тем не менее он задумал погреть руки на том, до чего докопался.

— Может быть. Не знаю. Я все стараюсь припомнить одну его фразу, да никак на ум не приходит. Он о бадде с севера в какой-то связи упоминал.

— И вы решили отправиться на встречу?

— А разве можно было отказаться?

— Слушай, Джо, брось валять дурака. Можешь быть откровенным — тебе ничто не угрожает. Итак, ты решил, что твой дружок Альбер расшифровал типов из пикардийской банды. В газетах ты читал, что они взяли несколько миллионов. Вот ты и подумал, нельзя ли тут поживиться. Так ведь?

— Я подумал, что это имеет в виду Альбер.

— Ладно, разобрались. Дальше.

— А дальше мы вдвоем поехали к нему.

— И на бульваре Генриха Четвертого ваша машина вышла из строя, из чего я делаю вывод, что желтый «Ситроен» был не таким новеньким, каким казался с виду.

— Мы подштопали его для продажи, но сами пользоваться им не собирались.

— На Шарантонскую набережную вы опоздали на добрых полчаса. Ставни были закрыты. Вы распахнули дверь, не запертую на ключ…

Посетители мрачно переглянулись.

— И увидели, что ваш друг Альбер убит ударом ножа.

— Точно.

— Как вы поступили?

— Сперва нам показалось, что он еще не совсем готов: тело было теплое.

— Потом?

— Потом мы заметили, что дом обыскан. Вспомнили о Нине, которая вот-вот вернется из кино. А «киношка поблизости только одна в Шарантоне, у канала. Мы туда и отправились.

— Что вы собирались делать?

— Честное слово, сами толком не знали. Нам не очень-то весело было. Во-первых, сообщать такую новость женщине — занятие не из приятных. Кроме того, мы струхнули: вдруг банда нас срисовала. Мы с Фернаном посовещались…

— И постановили отвезти Нину в деревню?

— Да.

— Далеко?

— Она около Корбейля в гостинице на берегу Сены, куда мы ездили на рыбалку, — Фердинан лодку там держит.

— Разве Нина не захотела проститься с Альбером?

— Мы ей не дали. Когда мы, возвращаясь ночью, проезжали по набережной, вокруг дома не было ни души, но из-под двери пробивался свет: мы забыли выключить электричество.

— Зачем вы увезли тело?

— Это Фердинан предложил.

— Зачем? — повторил Мегрэ, поворачиваясь к понурому спутнику Боксера.

— Так сразу и не объяснишь. Я здорово струхнул. В Корбейле мы выпили в гостинице, чтобы взбодриться. Я подумал, что соседи наверняка видели нашу машину, может быть, запомнили и нас. И если станет известно, что убит именно Альбер, найдут Нину, а уж та подавно молчать не станет.

— Словом, навели на ложный след?

— Если хотите. Полиция не любит долго возиться с простыми делами, с преступлениями из низменных побуждений, когда, к примеру, человека пришивают на улице из-за денег.

— Плащ продырявить додумались тоже вы?

— Конечно. Все для того, чтобы покойник выглядел так, словно его завалили на улице.

— А изуродовали вы его зачем?

— Это было необходимо, а сам он уже ничего не чувствовал. Мы сообразили, что этак дело поскорее закроют, а мы ничем не рискуем.

— Все?

— Клянусь, все. Верно, Джо? На другой день я перекрасил машину в голубой цвет и сменил номер. Посетители явно собрались уходить.

— Минутку. С тех пор вы ничего не получали?

— Что мы должны были получить?

— Конверт и кое-что в нем.

— Нет.

Они искренни — это очевидно. Вопрос их откровенно озадачил. К тому же, задавая его, Мегрэ понял, где ключ к загадке, которая больше всего занимала комиссара в последние дни. На решение, сам того не подозревая, его только что натолкнул Джо. Разве Альбер не сказал по телефону, что он придумал, как отделаться от преследующей его банды? И разве сразу после звонка друзьям Альбер не потребовал конверт в последней пивной, где его видели? У него в кармане лежало нечто, уличающее чехов. Один из них не спускал с него глаз. Бросить на виду у преследователя письмо в почтовый ящик — не самый ли это верный способ вынудить его отстать? Вложить же документ в конверт — секундное дело. Но какой адрес Альбер на нем надписал?

— Алло! — позвонил Мегрэ в уголовную полицию. — Кто у телефона?.. Боден?.. Есть работенка, малыш. И неотложная. Сколько инспекторов на месте?.. Что? Всего четверо? Да, одного придется оставить дежурить. Остальных забирай. Поделите между собой все почтовые отделения Парижа, включая Шарантонское, с которого ты лично и начнешь. Опросите операторов, сидящих на корреспонденции до востребования. Где-то должно быть письмо на имя Альбера Решена, лежащее уже несколько дней… Да, изъять, доставить мне… Нет, не домой. Я буду на службе через полчаса.

Комиссар, улыбаясь, посмотрел на гостей.

— Еще по рюмочке?

Кальвадос им явно не нравился — они согласились только из вежливости.

— Нам можно идти? — поднялись они скованно, как школьники, отпускаемые учителем на перемену: им все еще не удалось преодолеть свою недоверчивость. — А нас по этому делу не потянут?

— О вас даже не встанет вопрос. Прошу только — ни слова Нине.

— У нее тоже не будет неприятностей?

— Это еще с какой стати?

— Вы с ней помягче, ладно? Если бы вы знали, как она любила своего Альбера!

Закрыв дверь, Мегрэ поспешил выключить газ: суп уже убежал и залил плиту.

Комиссар, конечно, догадывался: парни малость приврали. Судя по заключению доктора Поля, они изуродовали труп сотоварища раньше, чем отправили Нину в деревню. Но в деле это ничего не меняет, да и вели они себя достаточно послушно, так что цепляться к ним нет резона. В конце концов, у этой публики, как и у всех людей, тоже есть свое понятие о порядочности.