– Ни в коем случае, – сразу сказала Лютенция Кареглаз. – Никуда вы не полетите.
– Почему именно эти письма? Зачем он взял именно их? – ломал голову Карлош.
Коля склонился еще раз над листочками бумаги и поправил свою брошку-переводчик, подаренную Карлошом – с помощью таких незамысловатых вещиц можно было понимать все языки мира за пределами «Дома Рождества» и даже читать и писать на них. Мальчик медленно водил пальцем по чернилам, повторяя про себя прочитанное и размышляя. Ему казалось, что эти конверты должно что-то объединять. Но что? Скромный мальчик из Парижа просил найти ему друга; девочка из Мальборка просила, чтобы родители любили ее так же, как младшего брата; пухлячок, живущий в Кельне, мечтал похудеть; брат и сестра из Карловых Вар хотели вернуть погибшую собаку; мальчик из Кардиффа просил, чтобы его родители не разводились; мальчик, который мог передвигаться только на инвалидной коляске, мечтал потанцевать… Подобных писем еще было несколько, и все они были полны детской боли.
Внезапно Колю осенило.
– Мне кажется, все эти письма объединяет то, что желания трудно выполнить, – тихо сказал он.
Моросик посмотрел на него с уважением и склонился над его плечом, тоже заглядывая в письма.
– Я бы даже сказал, невозможно, – поддержал блондин.
– Вы слышали это? – радостно воскликнул Карлош чуть громче, чем надо. – Госпожа Кареглаз, вы слышали? У нас тут маленькие гении!
– Получается, Модест крал письма с невыполнимыми желаниями для того, чтобы… Не портить статистику? – спросил Бирмингем.
– Выходит, да. Ох, какой кошмар, мои дорогие, – вздохнула Лютенция. – Я пойду немедленно позвоню сыщику Феладиуму Скорнелли…
– С почти невыполнимыми, Бирмингем, с почти невыполнимыми! – поправил своего друга Карлош, снова наполнившись энтузиазмом. – Надо лететь к этим детям!
Лютенция, уже собравшаяся звонить сыщику по карманному зеркальцу, изумленно опустила руку.
– Это не опасно ли, дорогой? – спросила она.
– Нет, ну, теоретически предложение неплохое, – протянул Бирмингем. – А вот практически… Как мы это выполним? У нас даже нет плана.
– Я тоже считаю, что эта идея далеко не блестящая, – проговорила Лея Мелодия.
– Абсолютно солидарен, – тихо пробормотал Моросик своим друзьям.
– Тем более в этой ситуации, когда выдумщикам грозит опасность, а мы даже не знаем, от кого, – здраво рассудила Лея. – Наиболее здравомыслящим при данных обстоятельствах мне кажется просто доложить о письмах сыщику Феладиуму Скорнелли. С главным зимним волшебником поговорить мы все равно уже не успеем.
– Но тогда не все дети получат свои подарки к праздникам, – кашлянул Карлош Плюш. – И, значит, мы плохо выполняем свою работу.
– Вот, между прочим, отличное утверждение, – произнес Бирмингем.
– Хорошо, – кивнула Лея. – Предположим, каким-то чудом мы сможем улететь не замеченными никакими проверяющими гномами. Но как вы собрались выполнять желания детей?
Карлош и Бирмингем посмотрели друг на друга и хором ответили:
– На месте подумаем.
Лея покачала головой с видом разумного человека, который вынужден вести беседу с безумцами.
– Ладно, ладно. Предположим, мы придумаем подарки. Но посудите сами – хоть адреса и указаны на конвертах, вряд ли мы сможем по всему миру быстро отыскать нужные нам дома. Надо оценивать здраво ситуацию и…
– У нас есть карандаш-указка, – с надеждой сказала до сих молчавшая Лариса, и все посмотрели на нее.
Кто-то из волшебников разнервничался до такой степени, что стол и стулья вместе с диваном начали медленно подниматься в воздух. Но как только в дверь неожиданно позвонили, вся мебель, успевшая незаметно для присутствующих подняться сантиметров на десять, тут же рухнула вниз. Рождественский эльф Артур Трусишка от страха забился под стол.
На пороге стояли сыщик Феладиум Скорнелли и домовой Топотолий.
– Добрый вечер, – произнес Феладиум. – Как ваша кастрюля с макаронами, госпожа Кареглаз? Она нашлась?
***
– Мне все известно, – сказал Феладиум Скорнелли. – Про побег выдумщиков и оленя.
Коля заметил, что при этих словах Феладиума Топотоша отвел взгляд в сторону.
– И я имею представление о ваших планах, – продолжил сыщик.
Лариса удрученно вздохнула.
– Кроме того, я собираюсь попросить вас взять меня с собой в полет. Вы единственные выдумщики, не вылетевшие из отеля, и мне больше не к кому обратиться.
Лариса радостно подпрыгнула на месте.
– Но зачем вам это, Феладиум? – разумно спросила Лея.
– У меня есть основания полагать, что преступник, которого я разыскиваю – да, я уверен, что речь идет не о таинственном монстре, а именно о человеке, – не останется в отеле в эту ночь, а полетит по миру вслед за выдумщиками. Поэтому я хотел бы не сидеть на одном месте. Я собираюсь присоединиться к группе тех, кого я защищаю, – спокойно произнес Феладиум, задерживая взгляд на каждом из присутствующих.
– Ох, как это замечательно, господин Скорнелли, – сказала Лютенция и шепотом продолжила: – У вас одна нога в моем тапке.
– Извините.
– Ничего страшного.
– Это все, конечно, очень мило, но как мы полетим? – спросила Лея.
– У нас есть сани и один олень, – жизнерадостно отозвался Карлош Плюш. – Он во дворе.
– Олень? Откуда он у вас, госпожа Кареглаз?
– Ох, не спрашивай, дорогая, даже не спрашивай.
Волшебники, выдумщики, пожилая фея и сыщик быстро погрузили в сани все самое необходимое – наволочку-рюкзак, которую собрала предприимчивая Лариса еще в номере (внутри, как выяснил Коля, были волшебные предметы, пара яблок, книжка Кира Булычева «Путешествие Алисы», веревка, игрушечный заяц Марианны и даже маленькая подушка от кресла). Лея Мелодия прихватила на всякий случай пару теплых халатов и запасные тапки, Бирмингем Тадеуш Карнавальский – атлас мира и несколько брошек-переводчиков. Лютенция Кареглаз никого не слушала и принесла в сани столько завернутых в специальные пакеты пирожков, сколько смогла унести с кухни (и очень расстроилась, потому что половину пришлось оставить – для них просто не нашлось места). Карлош же взял трубку-дуделку и разноцветную мишуру от елки. Когда у него спросили, зачем это, он сказал, что им нужна праздничная атмосфера.
Все эти очень нужные им вещи друзья водрузили на заднее сиденье рядом с котом Филиппом и маленьким эльфом Августом. Когда беготня по дому закончилась, записки для спящих наверху Астрии и Джеральдины были оставлены и еще несколько пакетов с пирогами выложены из саней (последнее – к большому недовольству пожилой феи), Карлош, Бирмингем и Феладиум сели впереди; Коля, Моросик, Лариса и Марианна – на втором сиденье, а на заднем устроились Лея и Лютенция.
