территориальной структуре Древнерусского государства первой половины XIII в. Слова «полкы рускыя» отражают понятие всей территории государства; и «черьниговцемь приѣхавшим, и кияномъ и смолняномъ и инѣмь странамъ» — земли-княжения; «а куряне и трубчане и путивлици — киждо со своими князьми»[452] — волости-княжения земель.
Возвращаясь к упоминанию о черниговском князе как о князе одновременно и козельском, можно прийти к выводу, что тенденция сохранения за собой отчины в сочетании с практикой наделения получила свое выражение в закреплении наделов за разными ветвями рода Ольговичей.
Отмечая, что акт раздачи волостей в летописях назывался наделением, Л.В. Черепнин пишет: «По-видимому, к слову «надел» восходит и последующий термин "удел"»[453]. Так как есть достаточные свидетельства о наделениях в Черниговской земле второй половины XII в., то с учетом прослеживающихся черт раздробленности земли во второй половине XIII в. можно считать, что практика наделения в сочетании со стремлением князей сохранить свою отчину привела к появлению в первой половине XIII в. уделов Черниговской земли. Однако до начала XIII в. Черниговская земля несомненно и очевидно выступает в источниках как единое политическое целое. Более того, в ее общерусской политике проявляется единство Ольговичей, их «одиначество». Первая после 1174 г. черниговская усобица вспыхнула лишь спустя 52 года.
Вот два примера черниговского «одиначества». Вся Черниговская земля с полоцкими князьями, половцами и новгородцами участвует в войне 1180–1181 гг. против союза смоленских князей и Всеволода Большое Гнездо. Характерна речь Святослава Всеволодовича, обращенная к братьям: «…ce азъ старѣе Ярослава, а ты, Игорю, старѣе Всеволода, a нынѣ я вамъ во отця мѣсто остался. А велю тобѣ, Игорю, сдѣ остати съ Ярославомъ блюсти Чернигова и всеѣ волости своей, а я поиду съ Всеволодомъ к Суждалю»[454].
В конце 1191 г. Игорь и Всеволод Святославичи выступили в поход на половцев. «Святославъ пусти три сыны: Всеволода, Володимера, Мьстислава; а Ярославъ пусти своего сына Ростислава; а Олегъ Святославичь пусти сына Давыда»[455]. Интересно, что старший сын Святослава Всеволодовича — Олег упомянут особо от своих братьев вслед за своим дядей, черниговским князем, т. е. в числе старших князей Черниговской земли.
Усобица вспыхнула вскоре после побоища на Калке. В начале 1226 г. владимиро-суздальский князь Юрий Всеволодович «ходи в помочь Михаилу Всеволодичю на Олга Курьскаго и створь миръ межи ими», в установлении мира участвовал и митрополит[456]. Из Новгородской I летописи известно, что Михаил, сын Всеволода Чермного и шурин Юрия Всеволодовича, в 1225 г. княжил в Новгороде Великом по предложению владимирского князя. Тот факт, что усобица не могла разрешиться без вмешательства крупных, посторонних Черниговской земле дружин, говорит о значительной силе Олега Игоревича Курского. Можно предполагать, что спор шел из-за черниговского стола и что Олег Курский занимал либо новгород-северский, либо, скорее всего, черниговский стол. Во всяком случае, из известных в это время Ольговичей он наиболее вероятный претендент на стол, освобождавшийся после гибели черниговского [1219(?)–1223 гг.] Мстислава Святославича. В сражении на Калке (Олегу в ту пору было 49 лет) он, несомненно, второй среди черниговских князей.
Усобица 1226 г. способствовала обособлению Курска. Во всяком случае, отсутствие прямых и несомненных сведений о Новгороде-Северском, сравнительно частые упоминания Курска, факт соперничества курского князя с черниговским — все это позволяет предполагать падение значения Новгорода в Черниговской земле и возвышение нового центра — Курска.
Изучая проблему феодальной раздробленности Черниговской земли на основе данных о политической деятельности ее князей, говоря об относительном единстве их, нельзя обойти вопрос о княжеских снемах, известия о которых также прерываются в первом десятилетии XIII в. Подобно тому, как внуки Ярослава Мудрого после раздела «Русской земли» практиковали снемы[457], так и почти всем общечерниговским событиям рассматриваемого периода предшествовали, как сообщают источники, княжеские съезды.
Записи о снемах в Черниговской земле становятся частыми после усобиц из-за Стародуба, в которых вопрос о наделении волостями был связан с нарушениями каких-то правовых норм, «Правды наделения». Известны черниговские снемы 1180, 1190, 1195, 1196, 1206 гг.[458]
Судя по тому, что известно о снемах на Руси, можно считать, что и черниговские снемы рассматривали кроме общеполитических вопросы о волостях, правовые вопросы и другие общечерниговские внутренние дела. Следует заметить, что в снеме 1180 г. кроме князей и дружины участвовало и боярство «черниговской стороны».
Снемы способствовали выработке относительно устойчивых норм в распределении волостей земли, ибо «практическая деятельность снемов была достаточно широкой, и как раз на практике складывались и определялись правовые нормы более или менее постоянного, устойчивого характера»[459].
В Черниговской земле рассматриваемого периода можно констатировать сложение относительно устойчивой политической структуры, феодальной иерархии, тесно связанной с административным членением государственной территории княжества.
Сведения об общерусской политике черниговских князей в конце XII — первой половины XIII в. не позволяет достаточно реально представить рост или сокращение основной территории Черниговской земли. Вместе с тем, несмотря на неполноту данных, несомненно активная внешняя территориальная политика имела своим основанием устойчивую внутреннюю территориальную структуру, проявляющуюся в определенной иерархии (в деталях она недостаточно ясна) высших феодалов земли — ее князей.
Эта общерусская политика отражала стремление князей Черниговской земли к увеличению феодальной ренты, перераспределению ее в их пользу за счет соседних земель, что и вело к столкновению с феодалами других земель-княжений, и в первую очередь с владимиро-суздальскими князьями.
Во второй половине XII — первой половине XIII в. основными соперничающими силами были феодалы Владимиро-Суздальской и Черниговской земель. Потомки Юрия Долгорукого не отказались ни от своих южнорусских владений (Переяславское княжество оставалось в их руках), ни от борьбы за Киев (на него притязал накануне монгольского вторжения Ярослав Всеволодович). Черниговские князья в свою очередь принимали активное участие в новгородских делах[460], особенно во второй половине 20-х — начале 30-х годов XIII в. В 20-х годах XIII в. на юго-западе Руси выступает третья мощная сила, ставшая главным соперником Чернигова в его южной политике, — Галицко-Волынская земля.
1206 год был годом наибольшего, но не длительного успеха Ольговичей. На галицкое наследство претендовали: Рюрик Ростиславич с сыновьями и племянниками, сын Всеволода Большое Гнездо, князь Переяславля-Русского Ярослав и Ольговичи. Владимир, сын Игоря Святославича, успел опередить Ярослава Всеволодовича и занять Галич (братья его Роман и Святослав сели в Звенигороде и Владимире). Всеволод Чермный захватил у Рюрика Киев, а Ярослава изгнал из Переяславля и посадил там своего сына. Однако к концу года Чермный лишился киевского стола, а в Переяславле сел сын Рюрика Владимир. Несколько ранее брат Чермного Глеб Святославич лишился Белгорода[461].
Кульминацией борьбы на юго-западе была гибель Романа и Святослава Игоревичей, казненных галицкими боярами в 1211 г.[462], — и коалиционный поход летом 1212 г.,
