также об отчинах Давыдовичей и Ольговичей можно предположить, что граница владений Давыда и Олега шла вдоль западного рубежа Сновской тысячи и далее по Судости и Десне (рис. 2, врезка). Эти границы, конечно, очень условны, в общих чертах Давыду принадлежали земли радимичей, а Олегу — вятичей. Граница муромо-рязанских владений Ярослава Святославича, вероятно, совпадала с установившейся после отделения Мурома в 1127 г. черниговско-рязанской границей.
Возможно, что на рубеже XI–XII вв. территория Черниговского княжества увеличивалась за счет условных держаний Святослава Ольговича — Курска (с 1113 г. — несомненно) и «Дреговичей». Однако окончательно их вхождение в состав Черниговской земли произошло лишь в середине XII в. В это время завершилось сложение основных границ земли.
В это же время территория Черниговского княжества представляется разделенной на ряд территориальных административных единиц — волостей, из которых упомянуты как волости Вщижская, Корачевская; Путивльская, Гомийская. Вероятно, что Чичерск, Трубчевск, Клеческ, Слуцк, Вырь и некоторые другие города также были центрами волостей.
Далеко не всегда можно установить хотя бы приблизительные пределы этих территорий, что, возможно, объясняется спецификой феодальных границ. Однако нельзя считать, что территория волостей неустойчива, и их размер определять той территорией, на которую распространялась власть одного князя. При всей гипотетичности границ и при очевидно малом количестве упоминаний о волостях все же несомненно то, что к середине XII в. в Черниговской земле в основном завершается формирование относительно устойчивых территориальных административных единиц, т. е. управляемых феодальным государством территорий — волостей. В это же время появляются в Черниговской земле первые известные нам княжеские столы за пределами территориального ядра, например, Курск, Вщиж, Путивль.
Фактор территориальной отдаленности в сочетании с местными центробежными тенденциями несомненно способствовал отделению после 1127 г. муромо-рязанских земель[447]. Еще ранее (в конце XI — начале XII в.) черниговские князья лишились Тмутаракани[448].
Итак, период с середины XI в. до середины XII в. был временем завершения процесса государственного освоения, сложения государственной территории Черниговской земли силами обособившегося Черниговского княжества, временем образования его основных границ.
В соответствии с этим по отношению к центру Древнерусского государства Киеву вторая половина XI — первая половина XII в. — время завершения процесса обособления Черниговской земли.
На первом этапе этого периода можно еще наблюдать относительное равновесие или борьбу тенденций обособления и тенденции сохранения единства с Киевом, особенно во время правления Всеволода Ярославича, владевшего «всей Русской землей» и вместе с тем сохранявшего княжеские столы в Чернигове и Переяславле. В первой трети XII в. центробежная тенденция победила окончательно. На завершающем, третьем этапе (до середины XII в.) наблюдается появление новой тенденции, которая выражалась в стремлении черниговских князей к обладанию киевским столом при сохранении за собой господствующего положения в Черниговской земле в целях использования киевского стола как инструмента наступательной политики Чернигова, вторгавшейся в интересы сопредельных княжеств. Эта эффективная общерусская политика проявлялась даже в простейших формах сюзеренитета черниговских князей по отношению, например, к полоцким князьям.
Черниговская земля во второй половине XII — первой половине XIII в.
Летописные источники дают мало сведений для историко-географического изучения Черниговской земли второй половины XII — первой половины XIII в. Особенно это касается конца отмеченного периода. Если для второй половины XII в. на основе данных Ипатьевской летописи в сопоставлении со свидетельствами Лаврентьевской и Новгородской I летописей еще слагается сравнительно последовательная картина состояния Черниговской земли, то историко-географические известия первой половины XIII в. скудны и фрагментарны. Достаточно сказать, что в это время летописи сообщают лишь о четырех неизвестных до этого городах — Речице, Мосальске (Новгородская I под 1214 и 1231 гг.), Серенске (Лаврентьевская под 1232 г.) и Соснице (Ипатьевская под 1234 г.). Из прежде названных кроме Чернигова летописи упоминают менее десятка городов.
Важно заметить и то, что начиная с 1188 г. Новгород-Северский надолго исчезает со страниц летописей.
Летописные данные рассматриваемого периода представляют большей частью известия об общерусской политике черниговских князей. Для второй половины XII — начала XIII в. это объясняется отсутствием глубоких военных вторжений и внутренних усобиц в Черниговской земле, относительной крепостью ее государственной власти.
Если вопрос о политическом единстве Черниговского княжества был важен при изучении формирования его территории во второй половине XI — середине XII в., то для последующего периода, когда феодальная раздробленность в разной мере развития охватила земли-княжения древней Руси, этот вопрос является первостепенным.
Со смертью вщижского Святослава Владимировича (последнего Давыдовича) обе ветви Ольговичей — Всеволодовичи и Святославичи могли претендовать как на отчину на любую волость Черниговской земли. Князь, сидевший на черниговском столе, был обязан «в Правду наделить» других, младших князей. Если в первой половине XII в. временами проявлялось фактическое равноправие двух столов и даже тенденция Новгорода к обособлению, то во второй половине XII в. ослабленный территориальной урезкой (за счет Сновской тысячи), зависящий от наделений черниговского князя новгород-северский стол становится не только юридически, но и фактически младшим, вторым столом Черниговской земли. В обстановке еще завершавшегося государственного освоения земли было возможно отделение компактных, значительных по размеру территорий. При сложившейся государственной территории с характерной для феодальной системы чересполосицей и относительно прочной политической связью административно-территориальных единиц следует ожидать обособления менее обширных единиц — волостей и в основе этого обособления (не отделения) видеть дальнейшее углубление социально-экономических отношений, присущих феодализму.
Нет возможности, не выходя за рамки историко-географического исследования, полно охарактеризовать развитие этих отношений в волостях Черниговской земли. Достаточно отметить появление в них княжеских столов (Вщиж, Путивль, Рыльск, Трубчевск, Козельск и др.). Важен и отмечавшийся археологами факт роста городов, развития в них ремесел. Характерными примерами тому являются Вциж (раскопки Б.А. Рыбакова) и недавно раскопанный и давший отличные образцы ремесленных изделий Серенск[449]. В более крупных городах возводились каменные храмы, например построенная накануне монгольского вторжения церковь в Путивле[450]. Последовательный ход развития этого процесса был нарушен трагедией 1239–1240 гг.
Еще в конце 30-х годов черниговские князья при вступлении на киевский стол, а позже и новгород-северские (Святослав Ольгович, Святослав Всеволодович) при переходе в Чернигов пытались сохранить за собой новгородские и черниговские волости («Вятичи», «Радимичи», Подесенье, «Лесную землю»), находившиеся вне собственно черниговской и новгородской волостей. Уже в 1223 г. при перечислении князей, возглавлявших поход на Калку, о старшем в Черниговской земле Мстиславе Святославиче (внуке Всеволода Ольговича) говорится в Ипатьевской летописи, что он сидел «в Козельске и в Чернигове». В Хлебниковском списке в том же контексте сказано следующее: «Тогда бо бѣ Мьстилавъ Романовичь в Кыевѣ, а Мьстиславъ Козелскьги въ Чернѣговѣ, а Мьстиславъ Мьстиславичь в Галичи. Тии бо бяху стариишины в Рускои земли»[451]. Попутно можно заметить, что состав русских войск, участвовавших в сражении на Калке, где, наглядно и трагически проявились последствия феодальной раздробленности, дает представление о
