почти белыми, и смачно сплюнул сквозь зубы.
– Вот погань! Ну, сейчас я тебя приголублю!…
Один из мужиков шагнул к сармату и, размахнувшись, ударил его кулаком под дых. Дыхание немедленно перехватило, и Майпранг судорожно схватил губами побольше затхлого воздуха.
– Понравилось? Ну, так я добавлю!…
– Оставь его, Пров! Князь ждёт. Потом покуражишься…
Тот, кого назвали Провом, всё-таки подарил сармату ещё один удар, попав по сломанным рёбрам. Майпранг заскрипел зубами от боли и крепко зажмурился, прогоняя тёмные круги, плясавшие перед глазами…
– Обдай-ка его водой, пусть немного очухается – не волоком же тащить…
Ледяная вода из ведра окатила голову и плечи, смывая кровь и грязь, и Майпранг успел поймать губами несколько влажных капель…
Его тем временем отцепили от стены, однако кандалы не сняли, и повели прочь из подземелья, подгоняя увесистыми тычками в спину. Шёл он, почти не спотыкаясь – ноги целы, и это радовало, а затекшие руки он приведёт в порядок очень быстро – видимо, действительно пробыл прикованным недолго.
– Шагай-шагай, волк! Честь тебе оказана – князь на пир свой зовёт. Заждался гостя дорогого…
***
… – Ну, что, Алп-Хасан, доволен ли ты гостеприимством нашим? – князь, сидя на подушках за накрытым столом, предлагал гостю лучшие куски.
Пир шёл горой. Лилось рекой заморское вино и местное пиво, нескончаемым потоком несли слуги большие блюда с жареным мясом, рыбой и прочей снедью. Приближённые князя, поначалу настороженно косившиеся в сторону половецкой знати, сейчас уже расслабились, меняясь со степняками кубками и чуть ли не братаясь. Повсюду слышался звонкий женский смех – девиц сговорчивых князь повелел пригнать немало, чтобы отвлечь немного и своих, и половецких бойцов от многочисленных потерь в схватке всего с горсткой волков-воинов. Откуда-то сбоку слышалась незатейливая, но бодрая мелодия – музыканты старались вовсю…
– Я доволен буду, когда ты мне голову волчью подаришь! – сквозь зубы процедил половецкий хан, прихлёбывая из золотого кубка.
– Подарю! Да не простого волка голову, а вожака – того, кто нас за нос водил всё это время, над воинами твоими насмехался, да сарматов за собою вёл. Сын твой, Сурбар, от его клинка пал…
– Где этот выродок, князь??? Почему он жив до сих пор??? – хан отшвырнул кубок с недопитым вином.
– Не торопись, Алп-Хасан, голову снять всегда успеешь и с собой заберёшь. Недостоин волк лёгкой смерти, слишком долго над нами куражился…
– Где он???
– Здесь, неподалёку. Приведите зверя!…
Князь прихлебнул вина. Руки немного дрожали – сказывалось напряжение последних дней и лёгкое возбуждение сейчас, когда главный враг был в его власти. Как долго он ждал этого момента, как часто вспоминал жёлтые глаза и нахальную усмешку. Ловок волк, ох, ловок! Да не помогла его ловкость, повернулась наконец удача к князю лицом…
…Он самолично будет пытать молодого вожака, посмевшего бросить ему вызов, будет выжимать с его губ стоны и мольбы о пощаде, раздавит его, сотрёт его в порошок…
…Лязганье цепей возвестило о том, что пленник доставлен. Князь поднялся с места и подошёл почти вплотную, встретившись с немигающим жёлтым взглядом.
Вот он, вожак! Можно разглядеть поближе… Молод, очень молод! Гибкое тренированное тело, затянутое в кожаные доспехи, из-под которых вьются через шею к подбородку тёмные линии татуировок. Всё их тайные сарматские знаки! Копна спутанных тёмно-рыжих волос на голове, виски гладко выбриты – по-воински… Заметный ожог на левой щеке, который, впрочем, лишь чуть стягивает кожу… Жёлтые звериные завораживающие глаза…
…Князь тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
…Сарматы! Загадочный магический народ, который он так и не смог ни подчинить, ни уничтожить. Пока… Сейчас воины-волки обезглавлены, и самое время добить стаю… С удивлением вдруг обратил внимание, что вожак тоже его рассматривал – с интересом, изучающе… А потом губы волка дрогнули и расплылись в той самой нахальной усмешке, что снилась князю по ночам и не давала покоя…
Размахнувшись, правитель наотмашь ударил его по лицу, а потом резко развернулся и направился к своему месту за столом.
– Приковать!!!…
Пленника отволокли к какому-то подобию дыбы неподалёку от княжеского стола и приковали его руки к перекладине. Майпранг сплюнул сгусток накопившейся во рту крови и огляделся. Несколько десятков пар глаз сейчас таращились на него, висела тишина – музыканты перестали играть. Сармат покачал головой и снова усмехнулся. Ну и обычаи у них! Интересно, пытать его тоже будут здесь, при всех, прямо во время пира??? И они ещё называют волков-воинов, его стаю, зверями…
Князь подал знак, и пир продолжился. Музыканты вновь заиграли весёлую мелодию, гости постепенно перестали озираться на прикованного сармата и продолжили трапезу. Возникшую было тишину разрезали пьяные возгласы и женский смех. Майпранг, однако, особой надежды не питал – помимо пьяных в стельку веселящихся гостей, вдоль стен зала он увидел немало стоявших настороже дружинников. Да и кипчаки, наверняка, околачивались где-то поблизости…
Какой-то шум и движение у открывшейся в палаты двери внезапно привлекли всеобщее внимание. Небольшая кутерьма и заминка, и вот прямо перед княжеским столом вперёд вытолкнули двоих. На миг у Майпранга потемнело в глазах, показалось, что рушатся потолок и стены, и сотни острых гвоздей впиваются в его тело…
В центре зала, на небольшом освещённом пятачке перед князем стояли Аглая с Оргой…
***
…Близ верфи у Богдана оказалась ещё парочка потайных мест, вполне пригодных для пристанища, пусть и временного. Они ютились в маленькой полуразрушенной мельнице, спрятавшейся в густых зарослях орешника. Где-то рядом журчал ручеёк.
…Уцелели все. Все, кроме Майпранга. Одного волка, правда, зацепила-таки степнячья стрела, но рана оказалась пустяковая. Чуть оказавшись внутри обветшалого строения, все, как подрубленные, повалились в мягкую солому, которой вдоль стен было предостаточно. Богдан провёл их узкой, одному ему известной тропой через маленькое, но опасное болотце. Сюда дружинники с кипчаками не сунутся, да и найдут их не сразу! Было время устроить короткую передышку и собраться с силами…
Радомир всё это время не выпускал Аглаю из рук. В тот момент, когда она рванула к толпе врагов, окруживших Майпранга, боярин в последний момент перехватил её и вытащил из этой мясорубки, закрывая собой от стрел. И вот сейчас она беспрерывно плакала, тихо всхлипывая и уткнувшись лицом в его широкую грудь.
Обнимая одной рукой вздрагивающие плечи девушки, воевода думал тяжёлую думу. Одна его часть рвалась прочь из уютного временного убежища, чтобы помочь Майпрангу вырваться из цепких лап князя – хотя бы попытаться. Другая же настойчиво зудела, что всё нужно оставить, как есть. В конце концов, Майпранг сам крикнул ему напоследок: «Уводи стаю!», а воля вожака – закон, тем более – последняя воля… И вот эта дурацкая «другая» часть медленно, но верно одерживала верх…
…Радомир
