Она считала секунды и смотрела в глаза барону. Она была готова драться и бежать, но Кеэрел только шумно вздохнул и прикрыл глаза, упав на кровать.
— Какая разница уже? Если ты думаешь, что я заплачу за твою помощь, то ошибаешься: у меня нет и медяка, — он улыбнулся расслабленно, нашел на ощупь щиколотку Киоре и нежно погладил.
Она обаятельно улыбнулась, чуть вытянув ногу, чтобы Кеэрелу было удобнее гладить ее.
Глава 9
Во сне Дорана окружал запах сирени, ненавязчивый, легкий, как дымка светлых воспоминаний.
Вот он и император, еще семнадцатилетние юнцы, наперегонки ухлестывают за первой красавицей Тоноля Саирой, а она, смеясь, принимает их знаки внимания, но никого не поощряет в страхе разрушить мужскую дружбу.
Вот аллеи центрального парка с его бесконечными кустами сирени. Шальная юность подгоняла стайку друзей, заставляла стегать коней, пугать прохожих. Но кто скажет слово упрека наследнику престола? Оттого поддержали и предложенную им шалость — опрокинуть в фонтан девицу. Лошади промчали, всколыхнув пыль, девушка обернулась; она, спасаясь от лошадей, отшатнулась и, конечно же, упала в фонтан. Доран ехал последним и не смог умчаться вдаль, вслед за друзьями. Провидение? Судьба? Девушка, закрыв лицо руками от стыда, дрожала и плакала, не пытаясь выбраться из каменной чаши с водой. Доран, спешившись, сам перемахнул через бортик и помог ей встать, укутал в свой сюртук, увел подальше от людных аллей, в одну из скрытых среди растений беседок.
Девушка сидела, цепляясь скользкими перчатками за его сюртук, дрожала, подобравшись, как в ожидании удара. Доран смотрел на сирень, заложив руки за спину, но почему-то чувствовал каждый легкий вздох спасенной, угадывал по легкому шелесту платья движение, ощущал ее смятение, как собственное. Подсохнув, ее светлые волосы забавно завились, обрамляя милое лицо.
— Снимите сюртук. Вашему платью тоже надо просохнуть, — и он отвернулся, потому что стыд и робость багрянцем окрасили щеки. — Пока не скажете, я не повернусь к вам.
По шелесту ткани Доран понял, что девушка послушалась.
— Прошу прощения за эту выходку, — наконец произнес он то, с чего следовало начать разговор.
Дрогнул куст и исчез приличный клок листьев: скучавший конь Дорана настырно привлекал внимание.
— Прощения должен просить совершивший, вы же мне помогли, — ее мягкий голос походил на нежное пение птиц.
— Вы видели, кто это был?
— К сожалению, я только недавно прибыла в Тоноль, и еще не знаю всего высшего света…
Доран мысленно хлопнул себя по лбу. В самом деле, сколько еще нелепостей он совершит перед ней? Не попросил прощения сразу, не представился, хотя укутал в свой сюртук…
— Простите, что не представился. Доран Хайдрейк, наследник герцога Рейла. А в фонтан вас опрокинул наследный принц, Паоди Каэр-Моран.
Она не сразу собралась с духом, чтобы ответить.
— Пожалуй, никто в высшем свете не может похвастаться столь неординарным знакомством с принцем, — и Доран ощутил ласковую, мягкую улыбку. — Я Лааре Гариде, дочь графа Митри. Старшая дочь. Нас пять сестер…
И Доран, глядя на кусочек неба из-под крыши беседки, неожиданно осознал: Лааре станет его супругой. И только она, эта нежная девушка с тихим, напевным голосом, кого он ощущал, как себя, достойна предложения. Девушка, которая на фоне прекраснейшей Саиры исчезнет, как тень в полдень, но которая затмила красавицу для него.
Тогда он повернулся так резко, что мир качнулся, а потом из круговерти зеленого, голубого и сиреневого проступили светившиеся счастьем карие глаза.
В Догире их торжественно венчал сам первосвященник, тогда смуглый мужчина с беглой речью. Доран кружил, кружил на руках жену, и она застенчиво улыбалась, просила опустить на землю, поскольку боялась летать…
Доран проснулся под звук песнопений псалмов, которыми провожали из Догира новобрачных. В сердце была тоска. Жизнь отвела молодым на счастье ровно полгода, а после полились, одно за другим, несчастья, как будто карая за что-то. Сначала умер отец Дорана, и ему срочно пришлось принимать управление землями. Следом у Лааре случился выкидыш, но Дорану было важнее, чтобы выжила супруга, а не ребенок, которого он и не видел. Потом умерла мать Лааре, и по этому поводу запил граф, быстро промотавший всё свое состояние и пустивший по миру четверых дочерей. Но Доран и Лааре не бросили их, пристроили по пансионам и отложили приличное приданое каждой.
А на вторую годовщину свадьбы Лааре умерла от скоротечной чахотки. Она в бреду шептала, что он будет счастлив, просила забыть ее, плакала об умершем ребенке, просила за сестер и сотню или даже тысячу раз в день говорила, как сильно его любит. Она и после смерти сжимала руку мужа, который находился при ней неотлучно до самого конца.
— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! — его звали хрипло, прерывисто, а Доран понял, что так и не проснулся, пребывал в каком-то болезненном бреду.
Он пошевелился и поморщился: ночь на холодном полу в его возрасте бесследно не проходит. Вытянув ноги, стал их разминать, заодно плечи и спину. Спросил взывавшего к нему водителя о самочувствии, прислушался. Город вне мастерской, похоже, давно не спал. Из этого следовало два факта: во-первых, сапожник отчего-то не разбудил его, хотя имел право, во-вторых, сам Доран проспал несколько часов службы.
Поднявшись, он осмотрел перевязку слуги, нашел хозяина помещения и приказал найти транспорт для водителя. Поскольку ехать домой было слишком долго, Доран надел китель и постарался по возможности придать ему презентабельный вид. Получилось плохо, но всё равно лучше, чем ходить в одной рубашке.
В дверях Особого управления он чуть не столкнулся с выбегавшим Вайрелом, на котором лица не было.
— Ваше сиятельство! Мы уже розыск объявили! — воскликнул он, придерживая дверь для начальника.
— Излишняя поспешность! — возразил Доран, приглашая помощника в свой кабинет.
— Отнюдь, — упрямо выпятил тот подбородок, пока глава Тайного сыска садился за стол, чтобы разобраться с накопившимися бумагами. — Патруль нашел вашу машину, изрядно помятую, а еще и следы крови недалеко от нее. Вы же с утра не прибыли на службу. Отправили посыльных к вам домой и во дворец, но и там, и там вас не видели…
— Тихо, Вайрел! — он поднял какой-то лист, элементарно забыв его отпустить. — Что? Третий труп?
Доран нахмурился, глядя на заместителя. Тот пожал плечами и вздохнул: да, еще один труп девушки. Снова без глаз.
— Вайрел, через полчаса зайдешь ко мне и заберешь объявление. Немедленно отдашь в канцелярию, пусть сделают копии, а патрули развесят. Даже в квартале нищих!
Заместитель удивился, но вопросы сдержал, вместо этого вышел в приемную, откуда принес небольшую коробочку, которой Доран обрадовался, как самому лучшему подарку.
