приезжал в эти края четыре года назад, на похороны отца. Тогда же обещал матери навещать ее чаще, да всё время находились какие-то срочные дела. Но вот, наконец, выбрался.
От Фурова до конечного пункта его путешествия — городка Борска — предстояло ехать еще тридцать километров. Однако первая электричка уходила лишь в шесть утра.
Крохотный зал ожидания был переполнен. Поздние пассажиры дремали даже на подоконниках.
Дубровин вышел на площадь и огляделся. Ни одной машины! Что же делать?
Тут ему вспомнилось, что сбоку от вокзала расположен уютный скверик со скамейками. В эту теплую летнюю ночь там вполне можно было скоротать несколько томительных часов. Притом Дубровин, если честно, чувствовал себя не в своей тарелке. Дальняя дорога утомила его, а главное, на сердце лежала какая-то смутная тревога, которую никак не удавалось унять.
Увы, скверик был огорожен глухим забором. Однако две крайние доски легко раздвинулись. Проникнув внутрь, Дубровин увидел штабели бетонных плит и кучи разрытой земли. Но скверик за ними сохранился почти в неприкосновенности. Дубровин удобно расположился на скамейке: ну вот, теперь можно передохнуть. Но откуда эта неуемная тревога, которая всё усиливается?
Он огляделся. Невдалеке на бетонном постаменте стоял старый паровоз. По правую руку замер в напряженной позе гипсовый горнист. Когда-то была мода на подобные скульптуры, у которых почему-то быстро отваливались локти, носы и прочие выступающие детали. Но этот горнист выглядел вполне сносно. Чуть дальше из земли поднимались резные деревянные фигурки-бревнышки. Одна из них изображала усатого витязя в остроконечном шлеме, опирающегося на обоюдоострый меч. Вторая — чародея с длинной бородой.
У Дубровина возникло странное ощущение, что фигуры пристально наблюдают за ним. Наваждение… Нет, с ним и вправду творилось что-то неладное. Не лучше ли попытаться вздремнуть? Он закрыл глаза.
Легкий шум заставил его встрепенуться.
Перед ним стоял Гипсовый Горнист.
— Вставай! — строго сказал Горнист. — Труба зовет!
— И свет далекой звезды! — поддакнул Чародей, оказавшийся рядом.
— Небылица в лицах, небывальщина, небывальщина да неслыхальщина, — речитативом произнес Витязь, винтом выкручиваясь из земли.
Как позже припоминал Дубровин, он не испытывал ни удивления, ни страха. Всё происходящее казалось естественным.
— Мы пришли сообщить тебе, что твоя мама умирает, — возвестил Чародей. — В эти минуты она думает о тебе. Ее мысли кружат у твоей головы, но ты не впускаешь их в сердце.
— Отчего же она не постучит к соседке, тете Лиде? Та вызовет «скорую» — пролепетал Дубровин, сразу и безоговорочно поверив необычным собеседникам.
— Она не в силах постучать, — ответил Чародей. — У нее, как и у тебя, в запасе всего полчаса.
Дубровин пружинисто вскочил на ноги:
— За полчаса не успеть!
— Успеем, — сказал Горнист. — Садись! — И добавил: — На паровоз!
Тут Дубровин заметил, что из трубы старого локомотива валит дым, а сам он пыхтит, как живое существо.
В какую-то минуту вся необычная компания оказалась в кабине.
Витязь выхватил меч и принялся молниеносно вращать им в воздухе.
— Что он делает? — спросил Дубровин.
— Отгоняет посланцев тьмы, — пояснил Чародей. — Иначе мы не сможем покинуть Фуров.
Но вот Витязь опустил меч.
— Путь открыт! — Горнист поднес к гипсовым губам горн и заиграл.
Паровоз вдруг оказался на рельсах и помчался вперед. Скорость бешено нарастал. Вот и ветка на Борск. Искры летели вокруг, рассекая тьму ночи.
Впереди показался движущийся яркий огонек. Дубровин сообразил, что это встречный, и тут же вспомнил, что на Борск ведет единственная колея.
— Эй! — крикнул он. — Мы столкнемся!
— Не суетись! — молвил Чародей. — Звезды нынче расположились благоприятно.
До столкновения оставались считанные секунды.
Р-раз! Они сошлись!
Свистел ветер, вздымая травинки и листья, стучали колеса — и только! Старый паровоз свободно проникал сквозь рефрижераторы и цистерны, как будто те были из воздуха.
— Колдовство? — смахнул со лба холодный пот Дубровин.
— Чистая физика! — рассмеялся Чародей. — Просто вы, смертные, еще не познали ее основополагающих законов.
Грохочущий товарняк остался позади. А может, его и не было? Дубровин выглянул в окошко. Состав, освещенный луной, мчался, как ни в чем не бывало, в сторону Фурова.
— Вперед! — повторил Горнист, зорко вглядываясь в даль. — Только вперед!
Витязь задумчиво поглаживал усы. Чародей дирижировал топкой. Паровоз несся, словно стелясь над рельсами.
Из-за очередного поворота показалась россыпь огней. Борск!
— Показывай дорогу!
— А рельсы?
— Неважно!
И вот уже паровоз несется по спящему Борску.
Кирпичная двухэтажка, в которой прошло детство Дубровина…
— Здесь…
Паровоз мягко остановился у штакетника.
— Пойдем вместе, — объявил Чародей. — Мы должны быть уверены, что не опоздали.
Площадка второго этажа. Но ведь дверь, наверняка, заперта изнутри на ключ и стальную задвижку, в отчаянии сообразил Дубровин.
— Погоди… — Чародей мягко отстранил его. — Против замков и запоров есть хорошее заклинание… — Он огладил свою бороду и что-то прошептал. Дверь распахнулась сама.
Дубровин вихрем ворвался в комнату.
Мама недвижно лежала на диване, ее глаза были закрыты. На полу валялись какие-то таблетки.
Чародей взял ее левую руку и принялся водить по ее ладони своим сухим пальцем.
— Успели в самый раз, — прошептал он. — Теперь я спокоен за нее.
Дыхание матери стало ровнее. С улицы донеслись звуки горна.
— Труба зовет, — усмехнулся Чародей. — Ну, нам пора. Собственно, дело сделано. Твоя мама будет жить еще долго. Но сейчас ей нужен отдых. Я погрузил ее в целебный сон. Думаю, после всех треволнений сегодняшней ночи выспаться следует и тебе. Иди в соседнюю комнату, ложись и не думай ни о чем плохом, — он выставил вперед сухие ручонки.
Дубровин встрепенулся. До чего же крепко он уснул! Неужели прозевал электричку?! Но… Самое удивительное заключалось в том, что он проснулся не на скамейке в привокзальном скверике, а на чистой постели, в маминой квартире!
С кухни доносился звон посуды.
Мама хлопотала у плиты.
— Мамочка! — он бережно обнял ее и расцеловал.
— Сыночек… — на ее глазах блеснули счастливые слезы. — Как я рада! Но, знаешь, что-то странное произошло со мной. Ночью вдруг прихватило сердце, а после я уснула, да так крепко, что даже не слышала, как ты вошел. — Она встревожено посмотрела на него: — Вот только одного не пойму, Виталик, как же ты попал в дом? Неужели я забыла запереть дверь?
— Дверь мне открыл добрый волшебник, — сощурился он.
— Хорошо, если так, — вздохнула она.
Дубровин до сих пор размышляет об этом загадочном происшествии. Чаще всего он приходит к выводу, что усталость и тревога ввергли его психику в особое состояние, когда он действовал «на автопилоте». До Борска добрался, очевидно, всё же на машине, а может, и на утренней электричке, но сама дорога следом стерлась из памяти. Вероятно и то, что мама в
