обессилено откинулся к стене.
***
После заявления Крина на мгновение наступила тишина, а потом родители погибшего подростка в свою очередь представились ему. Пока мужчины пожимали руки, к группе одновременно подошли еще три человека. С одной стороны появились мать Ары и молодой сотрудник, вернувшиеся из двести шестнадцатой комнаты. Набожная армянка, перебивая всех, попыталась выразить соболезнования Токоминым, но они, кажется, даже не слышали ее. Из-за спины Крина возник дед Корби. Он приветствовал всех новых лиц одним общим кивком. Этот кивок заметил отец Ника и, кажется, рассвирепел, хотя и не выразил никак свое негодование. Он регулярно пикировался с отставным полковником на родительских собраниях, и между ними давно уже установились прочные отношения взаимной ненависти.
В коридоре образовался затор. Какие-то люди, которые шли по своим делам, теперь были вынуждены проталкиваться через толпу, собравшуюся перед дверью двести пятнадцатой комнаты, и каждый своим движением и извинениями усиливал общий беспорядок. Крин начал объяснять родителям Андрея что-то о ходе следственных мероприятий и о том, когда они смогут получить вещи своего сына. В этот момент отец Ника не к месту спросил про свой конфискованный вертолет. Следователь сбился, начал отвечать на его вопрос. Дед Корби не удержался от язвительного замечания, а мать Ары закричала, что он ужасный человек. Их совместными усилиями разговор потерял всякий смысл и стал превращаться в отвратительную свару.
Правда, почти половина присутствующих молчала. Корби единственный сидел и снизу вверх смотрел на все происходящее. Молчали и два других подростка. Молчал молодой человек из отдела внутренних расследований. С холодным вниманием он следил за ходом разговора.
Безобразную сцену остановил отец Ника. Он начал хлопать в ладоши. Три хлопка, громких и четких, заставили всех обернуться.
– Мне кажется, – сказал он, – что сейчас мы все мешаем следователю делать его работу.
Наступила тишина. Крин моментально сориентировался и взял ситуацию в свои руки.
– Благодарю, – кивнул он своему спасителю. – Я прошу вас расступиться вдоль стены, а лучше – сесть, чтобы люди свободно ходили через коридор.
Началось движение. Дед сел рядом с Корби. Джинаганали и Коплины отошли к стене.
– А Вам нужно ехать в морг, – сказал Крин отцу Андрея, – и официально опознать Андрея. Когда вы вернетесь, я закончу со свидетелями, и здесь будет спокойная обстановка.
– Хорошо, – безропотно согласилась Маргарита.
– То есть, Вы вот так от нас отделываетесь? – спросил Токомин.
– Моей работе помешали обстоятельства, – ответил уязвленный следователь. – Меня задержали на полтора часа. Поэтому свидетелям пришлось ждать.
– И кто же задержал?
Крин повернулся и посмотрел на непроницаемого молодого человека в темных очках.
– Отдел внутренних расследований, – сказал он.
Токомин усмехнулся.
– То есть, Вы сами под следствием, – заметил он, – но ведете следствие.
– Артем, не надо, – попросила мать Андрея. – Не устраивай скандал. Здесь никто ни в чем не виноват.
– Виноват, – сказал отец Андрея.
– Если у вас есть вопросы, я на них отвечу, – обещал Крин.
– Кто убил моего сына? – спросил Токомин.
– Мы это узнаем, – ответил следователь.
– Я поеду в морг одна, – сказала женщина, – а ты можешь делать все так, как всегда делал в своей жизни.
– Маргарита Леонидовна, – тут же согласился Крин, – подождите секунду. Барыбкин.
Он поднял любителя кукурузы из-за стола и увел его в глубины отдела. Ник улучил этот момент, чтобы наклониться к Корби.
– Нравится смотреть в глаза его матери и отцу? – еле слышно процедил он ему в ухо. Корби оглянулся на него диким затравленным взглядом.
Прошло меньше минуты, и Крин вернулся с бумагами.
– Вам нужно расписаться здесь и здесь, – показал следователь, – и на этой бумаге – в морге, если вы признаете, что погибший – ваш сын.
Мать Андрея всхлипнула. Мужчина со шрамом даже не посмотрел в ее сторону. Он сверлил Крина глазами.
– Барыбкин будет сопровождать вас, – продолжал Крин.
– Хорошо, – согласилась Маргарита.
Она вместе с оперативником пошла к выходу. Корби смотрел ей вслед. «Скоро ее ждет то, что я пережил у машины моих родителей, – с неожиданной ясностью подумал он. – Она увидит его тело, его мертвое лицо и расколотую голову, его безвольные руки и сломанную ногу».
– Теперь я снова Вас слушаю, – сказал следователь отцу Андрея. – Мы ведем следствие. Что еще Вы хотите знать?
– Все, – сказал Токомин.
Крин скрипнул зубами.
– Я сам не знаю всего, – ответил он.
– Вы видите этот шрам? – тихо сказал человек с изуродованным лицом. – Четыре года назад мой сын спас мне жизнь. Поэтому сейчас я хочу знать. Кто. Его. Убил.
«Андрей спас ему жизнь, – повторил Корби в своих мыслях. – Андрей сделал для своего отца то, что я не сделал для своего. Как странно. Как глупо, что я жив. Жив, виноватый во всем. Как глупо, что я отвергал Андрея».
Следователь тяжело вздохнул.
– Вот, – показал он, – вот люди, с которыми мне нужно поговорить, чтобы быть на шаг ближе к ответу на этот вопрос. Но я сейчас говорю не с ними, а с Вами, потому что уважаю Ваше положение.
Токомин молчал.
– И еще потому, что Вы обвинили меня в том, что я пытаюсь от Вас отделаться, – добавил Крин. – Я не пытаюсь. Я готов ответить на любые вопросы. Все, что я знаю.
– Хотите с ними говорить? – холодно поинтересовался отец Андрея. – Пожалуйста. Говорите.
Он отступил в сторону.
– Николай Рябин, пройдемте ко мне в отдел, – предложил Крин. – Всего несколько вопросов, и я смогу отпустить Вас и Вашего дедушку.
Корби механически встал и пошел за следователем. Молодой сотрудник отдела внутренних расследований закрыл за ними дверь.
– Я буду присутствовать при допросе, – сказал он в спину Корби. – Пусть вас это не смущает.
***
В комнате было светлее, чем в освещенном лампами коридоре. Стол Крина стоял боком к окну в выгородке из двух ширм. Старый монитор с маленьким мерцающим экраном, засаленная клавиатура, кипы бумаг и бокс с дискетами. За одной из ширм кто-то разговаривал. За другой работал принтер или факс.
Корби предложили стул напротив Крина. Молодой мужчина сел у угла стола. Его молчаливое присутствие действовало на подростка угнетающе. В остальном все было как вчера: диктофон, анкета. Только теперь вместо блокнота Крин использовал протокол.
– Ваше имя и фамилия? – Крин чему-то улыбнулся. – Ладно, я помню. Николай Рябин.
Он записал первые строчки протокола.
– Вы можете подтвердить, что видели, как трое неизвестных сбросили Андрея Токомина с крыши вашей школы? – спросил следователь.
Корби молчал. Он молчал с тех пор, как умолял своих друзей и родителей погибшего мальчика не ненавидеть его. «Да, – подумал он, – могу». Но ни слова не произнес.
– Вы можете подтвердить, что видели, как трое неизвестных сбросили
