вы же подвесили её на мясницкий крюк в старой коптильне. Кстати, и смерть де Турнье на вашей совести. Почему я так считаю? Он спустился в ваш фамильный склеп, чтоб ограбить его, и как всякий вор в ночи наверняка был насторожен. Если он услышал, как захлопнулась дверь, так неужели тут же не бросился наверх, чтоб открыть её? Он был довольно крепким мужчиной и смог бы сделать это, если б подбежал к двери до того момента, как замок был закрыт. Ему хватило бы времени и сил, если б убийца возился с отмычками в полумраке. Он не успел только потому, что дверь заперли не отмычкой, а настоящим ключом, уже вставленным в замочную скважину. А у кого может быть ключ от склепа? Только у хозяина замка.
— И это всё? — барон холодно смотрел на него. — Выходит, во всех этих несчастьях вы обвиняете только меня?
— Нет. Я обвиняю в них также Жильбера де Руже и вашу супругу. Вы только мстили за их преступления, что, по сути, является вашим правом.
— Это смехотворно! — воскликнул старик. — У вас нет ничего, кроме жалких сокровищ Арабеллы и ваших собственных умозаключений! Любой суд усомниться в их разумности!
— А кто говорил о суде? Я же сказал, что не стану поднимать вокруг этого шум.
— Однако расскажете об этом вашему деду?
— Я должен сделать это, ибо он так же мой господин, как и ваш. Он глава рода де Лианкуров, к коему я имею честь принадлежать. Я не вправе скрывать от него деяния его вассалов, о которых мне стало известно. Однако обещаю, что честно расскажу ему обо всём, что сумел найти и выяснить, и только после этого выскажу своё суждение о произошедшем. Он опытный и мудрый человек, и часто удивляет меня своей проницательностью, умея разглядеть и разгадать то, чего я не заметил или не понял. Возможно, он не согласится с моими выводами.
— Он, прежде всего, скажет вам, что ваше расследование не завершено надлежащим образом! — резко заявил барон. — Вы сделали вывод о смерти моей дочери из моего же поведения, тут же признав его вероломным. Ах да, этот локон и лента. Я признаю, что это может быть локон Жаклин, но в остальном… Вы уверены, что у неё раньше не было такой же ленты, и это обрезок именно той, что подарил ей Андре?
— Может быть, так, может, нет, — пожал плечами Марк. — Теперь уж не узнаешь. Вы же сами раздали все её вещи, и та лента теперь, возможно, украшает волосы другой девицы, горничной или крестьянки.
— То есть вы сдаётесь, не сделав последний шаг? Давайте так, заключим сделку! Вы отыщете самую важную улику в этом деле, а я скажу вам, правы вы или нет.
— И что, по-вашему, я должен сделать?
— Найдите мою дочь, ваше сиятельство. Вы же любите искать и у вас это неплохо получается.
— Что ж, ваше условие представляется мне разумным и обоснованным, — кивнул Марк, — Я согласен. Завтра утром я отправлюсь на поиски. А пока давайте расстанемся. Нам всем нужно отдохнуть перед последним шагом.
И поднявшись, он вышел из гостиной барона. За ним выбежали оруженосцы, а следом появился лис.
— Как вы собираетесь её искать? — воскликнул Эдам, догнав его. Глаза юноши блестели от возбуждения.
— Понятия не имею, — проворчал Марк, направляясь в покои короля Франциска.
— Я не смогу взять след через полгода, — напомнил ему лис.
— Я знаю, но, тем не менее, должен попытаться. Дело даже не в предложенной им сделке. Мне неважно, подтвердит он мои доводы или будет отпираться. Это уже ничего не изменит. Мне кажется, он просто использует последний шанс вернуть Жаклин, чтоб похоронить её рядом с матерью. Наверно, де Руже так и не сказал ему, где спрятал тело, а Арабелла, возможно, не знала. Я хочу исполнить его последнюю просьбу.
— А если он сбежит, пока вы будете искать? — забеспокоился Шарль.
— Зачем? Даже если б у меня были неопровержимые доказательства, никто не стал бы его судить. Маркиз Делвин-Элидир казнил свою мачеху и её сына, уличив их в заговоре, и это вызвало при дворе лишь одобрение. Де Олонд полновластный хозяин на своей земле и вправе карать и миловать по своему усмотрению.
— Но почему он тогда всё это скрывал и чуть не разорил собственное поместье? — воскликнул Эдам.
— Не знаю. Может, если мы найдём Жаклин, он объяснит мне это. Идите спать, завтра рано утром выезжаем!
— Не думаете ли вы, что нам лучше остаться в ваших покоях на страже, — забеспокоился Шарль. — Вдруг барон попробует убить и вас?
— С чего бы ему это делать? Я тоже действую в своём праве. К тому же мне не хватает улик, чтоб обвинить его в чём-то публично. Я уже обещал скрыть его секреты от всех, кроме деда, и буду вынужден сдержать своё слово. Да он и не стал бы причинять мне вред, будучи верным вассалом де Лианкуров, одним из которых я являюсь.
— Идите спать, — поддержал его лис. — Я буду сторожить вашего хозяина, как древний дракон со стальными когтями, и никто не пройдёт мимо меня живым!
И оруженосцы ушли, бурно обсуждая между собой то, чему только что стали свидетелями, а Марк, с усмешкой покосившись на сладко зевнувшего лиса, проворчал:
— Идём спать, древний дракон… с пушистыми хвостиками.
Марк долго не мог уснуть, он лежал в постели, перебирая в уме свои выводы и догадки. Он думал, всё ли учёл, не было ли чего-то, что он не заметил или упустил. Быть может, он зря обвинял старика в убийствах? Но сколько он не заходил к этому делу с разных сторон, он всё время натыкался именно на него, на этого старого вояку, который действовал коварно и решительно, жестоко убивая всех, кто, по его мнению, был виновен.
Марк только теперь сообразил, что во время разговора даже не упомянул об убитом управляющем. Более того, труп Сюркуфа так и остался лежать в подземной темнице донжона. Джин Хо наконец вспомнил, где до этого встречал запах, который унюхал возле трупа несчастного коротышки: этим лекарством пахло в гостиной барона. Впрочем, Марк уже не сомневался, что старик сам расправился со своим управляющим в отместку за воровство и попытку продать рудник мошенникам, и на фоне иных трагедий смерть Сюркуфа уже не имела такого уж большого значения.
Уже было довольно поздно, а следующий день обещал быть напряжённым, потому Марк усилием воли выбросил из головы все свои сомнения и, глубоко вздохнув, закрыл глаза, намереваясь, наконец, заснуть.
