491| обратно, дабы спасти жен и детей. А когда мы покончим с ними [врагами], то снова устремимся сюда отразить Борака».
Тотчас же пробили в литавры и двинулись в путь на Мазандеран с намерением в десять дней достигнуть до Тебризской области. Все то поле было полно шатров и больших палаток, и они их так [там] и оставили. [Абага-хан] при всех приказал одному эмиру казнить тех трех лазутчиков, а тайком сказал, чтобы он казнил двоих, а одного отпустил. [Тот] согласно этому и поступил. Выступив оттуда, они на другой день остановились в Дашт-и Чинэ [?][237], которую еще раньше выбрали для места битвы. Он [Абага-хан] послал в Герат к казию Шамс-ад-дину Бабари гонца, что царский-де указ таков: «Завтра не выходите навстречу Бораку и ворот не отворяйте, дабы нам доподлинно стали известны ваша покорность и единодушие [с нами]». Лазутчик, которого отпустили, между тем схватил лошадь, сел верхом, пустился в бегство и от радости не вмещался в [своей] коже. Важно выступая, он вошел в приемный шатер Борака и уведомил его о положении Абага-хана, обрадовал доброй вестью и, ломаясь, в смешных выражениях рассказал о своем бегстве, захвате лошади и прибытии и сказал: «Сейчас на том поле нет никого, кроме шатров, палаток, кафтанов, шапок да поясов». Борак обрадовался, рассмеялся и сказал себе
Полустишие
То, что я вижу — наяву, о господи, или во сне?
и расспросил у лазутчика об устройстве, внушительности, отваге и могуществе эмиров и войска. Тот ответил: «Оружия[238] и лошадей у них много, но отваги в эмирах не слишком». Борак очень обрадовался доброй вести и обнадежился. Маргаул и Джалаиртай стали его поздравлять, и государь и войско передавали друг другу благую весть о победе и славе. Наутро они разом вскочили на коней, смело и отважно так, что горы и степь дрожали от их движения. Когда они подошли к городу Герату, Мас’-уд-бек с немногими людьми помчался вперед и нашел ворота запертыми. Он потребовал казия Шамс-ад-дина Бабари, валия города. Тот явился и с крепостной стены приветствовал эмира. Эмир спросил о причине закрытия ворот. Казий ответил: «Абага-хан во время проезда вверил [мне] город и приказал: не отворяйте-де ворот врагам, и заставил [нас] слуг поклясться, а господину ведомо, что нарушение обета негоже и с клятвопреступника взыщется и в этом и в загробном мире». Мас’уд-бек сказал: «Благо ваше в том, чтобы вы отворили городские ворота и пропустили это войско с угощением, чем бог послал, и сейчас же доложили о вашей немощи и слабости. А то боюсь, как бы за эту дерзость вас не сглазило это мстительное войско и тогда раскаяние будет бесполезно». Они отказались, и Мас’уд-бек повернул назад и известил Борака о непокорности жителей Герата. Борак очень разгневался, но в избытке радости от бегства войска [Абага-хана] не обратил на это внимания.
Когда они перешли Гератскую реку, то увидали все поле полным шатров и палаток. Они очень обрадовались, все разграбили и расположились на южной стороне Герата и провели этот день в пиршестве и веселье. На другой день на заре они сели [на коней]. Когда они промчались два фарсанга, они увидели беспредельное поле, которое волновалось, словно безбрежное море, от множества дружин и войска. Радость Борака сменилась тоскою. Он остановился в стороне от реки Харивэ, на берегу Касару, и близ моста они разбили лагерь.
Абага-хан после остановки Борака, призвав эмиров, сказал: «Рассудительностью и находчивостью я поймал Борака в тенета. Теперь ради жизни вашей и жен и детей [ваших], ради славы и в благодарность за старинные милости отцов и дедов наших, вам надлежит единодушно и дружно пойти на бой, выбросить из сердца раздумье и колебание и |A 217а| напрячь все силы, ибо пасть со славой и честью в битве лучше, чем позор и злорадство врага. Я так уповаю на бога, что ежели мы согласно двинемся на бой с Бораком, то его осилим и покорим и вернемся с победой и славой». Когда государь окончил речь, они разом воскликнули:
Двустишие
|S 494| Ты властелин, а мы рабы,
Твоему приказу и решению мы преклоняем головы —
и все дружно, без лицемерия, сели [на коней] и двинулись на бой. Абага-хан вверил правое крыло рати Тубшин-огулу с Самагаром и Ханду-нойоном, а левое крыло — Юшумуту, Сонтаю, Аргун-аге, Шиктур-нойону, Боролтаю и Абдаллах-аге. Войска Кермана и Иезда с султаном Хаджджаджем и атабеком Юсуф-шахом подчинялись войску Аргун-аги, а в средней рати, которую называют кул, он поставил Абатай-нойона и несколько эмиров.
Властолюбивый Борак, когда увидел подобное, очень смутился и сказал: «Чаяние наше было ошибкой, а предположение нелепо». Эмиры его ободряли. Маргаул сказал: «Раб [твой] эту рать разнесет одним ударом». Джалаиртай сказал: «А я с одной сотней сомну это войско и собью в кучу оба крыла и середину.
Двустишие
Я сегодня свершу такое дело в битве, без сомнения,
Что для знаменитых к концу придет время.
От твоего могущества бежали рати Кайду и Менгу-Тимура, это войско не сильнее их. Но плохо то, что лошади у них подходящие, а наши не годны и они перехватили нам путь к воде. Маргаул сказал: «Я сначала освобожу [от неприятеля] воды». С обеих сторон отдали распоряжение и построили ряды. Маргаул налетел справа и слева, наскакивал и откатывался назад. Вдруг один бьющий без промаха стрелок поразил его преисполненную злобою грудь стрелой из самострела.
Стихи
Когда наконечник стрелы поцеловал его пальцы,[239]
Он прошел до его спинного позвонка.
Небо сказало: да будет милосердие над той рукой,
Двести [раз] слава тому большому пальцу.[240]
Борак и [его] рать смутились смертью Маргаула и упали духом. Джалаиртай приветствовал его и сказал: «Я брошусь на это войско и обращу его в бегство», и, пустив поводья, ударил со своими всадниками на левое крыло, разбил Аргун-агу, Шиктур-нойона, Юсуф-атая и Абдаллах-агу и убил многих из их воинов. Он опрокинул их, а остатки пустились бежать, и Джалаиртай преследовал до гератского [города] Бушенга, почти четыре фарсанга. Когда он захотел повернуть назад, он не смог справиться с войском, потому что тысячи и сотни рассыпались.
А с этой стороны в средней рати стоял Абатай-нойон, и правое крыло точно так же стояло твердо. Когда левое крыло отступило,
