зуб. Какие конченные понты. — Ну-ну, поднапряги извилины.
Я пытаюсь вспомнить. И ближайшее — он в ресторане с Алёной. Ровно в тот день, когда я узнал, что она замужем. Сколько там лет? Десять?
— А, — киваю, — обиженный муженек пожаловал?
— Думай глубже, мальчик мой.
Какого…
Я всматриваюсь в его глаза и меня шибет током.
Я его не боюсь. Но я его помню.
Это Дикий. Ну или банально Сережа. Это мразь, каких только поискать.
Когда я сбежал из детдома, я попал в его лапы. Он говорил что помогает брошенным с работой и жильем.
Но таскать по городу закладки и продавать наркоту в подворотнях — это не работа. А засранный матрас на полу в каком-то подвале — не жилье.
Нас у него было несколько. И каждого из нас он подсадил на наркоту, чтобы не сбежали. Это было просто. Сначала он подмешивал в воду, потом предложил попробовать, а потом, когда нас ломало, с барского плеча выдавал по таблетке, обещая, что это в долг.
У меня был там друг, Саня. Он был на год младше, такой же беженец из детдома и брошенный всеми на произвол судьбы. Саня скололся в пятнадцать. Скопытился прямо на соседнем матрасе. В тот момент я понял, что надо бежать.
Я не знаю, был ли сам Дикий зависим. Тогда я думал, что точно да. Сейчас — сомневаюсь.
Я сбежал от него полуживой, без еды, воды, одежды и денег. Я воровал, пытаясь выжить. Дох от ломки в подвалах домов, но пообещал себе никогда в жизни не срываться. На самом деле мне повезло — я не кололся, и у меня не было такой сильной зависимости как у Сани. В противном случае я бы не слез.
— Вижу, вспомнил, — улыбается Дикий противно. Я ненавижу его. За всё, через что мне пришлось пройти. За всё, что я видел в том гребанном аду. За то, что я был слабым и поддался. За всё ненавижу.
— Ты ее муж? — меня удивляет этот факт сильнее, чем его появление. — Серьезно?
— Очередная шлюха, за дозу готовая стать кем угодно.
— Она не сидит, я бы заметил, — хмурюсь. Алёна не похожа на наркоманку, это дерьмо какое-то.
— Таблетки по вечерам, чтобы скрыться от депрессии. Её муж бросил, вообще-то. Как хорошо, что в ее жизни так вовремя появился я. И веселье даю, еще и мужика, который ее трахал, нашел. Нравилась куколка? Она неплохо отсасывает, правда?
— Ты серьезно? Подложил ее под меня, чтобы следить?
Меня выбивает из колеи этот разговор. Это большее, чем я мог ожидать. В миллионы раз большее.
— Мне же надо было знать, как ты живешь. Я скучал.
— Иди нахер, — выплевываю в его лицо. Я не собираюсь слушать весь этот бред. — Что тебе надо? Бабки? Скажи сколько, я найду, а потом катись так далеко, чтобы я забыл, что ты вообще существуешь.
— Мы оба знаем, что ты не забудешь.
Как бы ни было херово признавать — он прав. Я не забуду.
И это еще одна причина, по которой я исчезну от Ани и не буду больше с ней контактировать. Даже спустя десять лет мое прошлое не дает мне покоя. А Аня слишком светлый человек, чтобы я посмел окружать ее этой темнотой.
— Скажи, сколько, — повторяю. Я не хочу находиться с ним рядом. Мне противно.
— Не нужны мне бабки, посмотри на меня. Я раскрутил империю, от твоих копеек мне легче жить не станет.
— Тогда что? — сжимаю кулаки и говорю сквозь зубы. Я на грани.
— Я хочу, чтобы ты страдал. Мне было мало, — улыбается мразь и я не сдерживаюсь и бью ему со всей силы и злости, что накопилась во мне.
Под костяшками хрустит челюсть, громко, наверняка больно. Урод падает на землю и мычит от боли. Орать он еще долго не сможет. Жрать тоже.
Наклоняюсь к нему и рычу, не сдерживаясь. Я больше не умею скрывать свои эмоции.
— Я надеюсь, что сдохнешь ты так же мучительно, как все дети, которые умерли от твоих рук. Я бы с удовольствием удавил тебя собственноручно, но на убийство даже такой твари, как ты, я не способен.
Пинаю его под дых и ухожу, пытаясь собраться. Надо собраться. Взять себя в руки и просто прийти домой.
Выкуриваю сигарету в две затяжки, горло сразу дерет от горького дыма, но я сразу достаю вторую, а потом торможу.
Я почти дошел до дома. Та самая подворотня у двора, где я застал тогда Аню с Русом.
Три амбала. Один напротив, другие стоят под стенами.
Ясно. Этого стоило ожидать.
— Закурить есть? — выдает банальное и я бросаю пачку ему под ноги, закатывая рукава толстовки.
Примерно прикидываю, сколько шагов понадобится каждому из них, чтобы добраться до меня и сколько у меня есть время на то, чтобы отбиться.
Это сложно. Но шансы всегда есть. Три — не десять. Да и я не немощный.
И первого я даже успеваю уложить. Он попадает мне в челюсть, немного дезориентируя, но я делаю захват и ломаю ему запястье, оставляя выть на земле.
Со вторым сложнее. Особенно когда подключается третий.
Я пытаюсь отбиться до последнего, а потом слышу щелчок ножа. Он отрезвляет в этой суматохе, я пытаюсь заметить, у кого в руках он блестит, чтобы остановить удар.
Но я не вижу четвертого.
Я только чувствую острую боль по всему телу и теплую кровь. Она, кажется, льется отовсюду.
Я нихуя не понимаю, очень быстро отъезжаю, падаю на землю.
Кто-то орет, куча шагов.
А потом темнота. Тишина.
И спокойствие.
Глава 22. Аня
Одной дома становится почти невыносимо. Папа в командировке задерживается еще на пару дней, мама звонит с вопросами, как я и что я надумала.
А что я
