Книга Сердце Рароха - Элли Флорес

Но узел распался, Пребрана опустила голову, и светлый князь Беломир быстрыми шагами вышел из покоев уже бывшей супруги.

Что-то неловко пробормотав, Весняна простилась и сбежала к своим.

Глава 13

Укромные покои при храме показались изнемогшей Весняне дивным чертогом, превосходящим княжеский.

Ладка и Мирка встретили ее, ахая и охая, рядом с ними вдруг оказались улыбающиеся Вышата и Гуляй. И когда Зареслав этих разгильдяев из затвора выпустил?

Но Весняне было лень даже думать об этом, тем более о нежных взглядах, которые Гуляй метал в подозрительно румяную Ладку, или о томных — посылаемых Миркой вроде бы невозмутимому Вышате Златановичу.

— Что слышно во дворце, рассказывай? Тут нас уже обнадежили, что княгиня спасена и княжество в безопасности, — затараторила Ладана, ведя сестру к накрытому обильному столу. Таков праздник Воибора Могуты, божества воинов, охотников и князей — всегда на нем угощают едва ли не сытнее, чем даже в Огнесветов день.

Баженянка рухнула на лавку, устало сорвала ритуальное очелье и браслеты, бросила их куда-то в сторонку и пальцем ткнула в большой кувшин с подслащенной водой. Живот сводило от голодных судорог, а вся жидкость, казалось, испарилась из нутра во время той дикой сцены с князем и княгиней.

Только не думать о том. Не загораться дурной надеждой… Взять себя в руки надобно, и все.

— Гуляй, будь ласков, налей полную кружицу, — голоса не было, приходилось себя принуждать шевелить губами и языком. — И отрежь сыру свежего с хлебушком, что ли.

— Сию минуточку, матушка баженянка, — дурачась, пропел рыжий бродяга. И подмигнул со значением. — А может, вареньица из княженики налить, хлебушка обмакнуть для здоровьичка? М-м?

— О, вареньице — это сила, — оживился и Вышата. Потянулся к большущему караваю пшеничного хлеба, взял нож-пилу и стал щедро нарезать угощение. — Кто бы подумал, что я в главном храме княжества полюблю вареньице. Дома-то брезговал даже заморским лакомством.

— Это оттого, что зажрался ты, боярич, — Гуляй уже ловко лил густое, неимоверно духовитое варенье в миску в виде уточки. — Зато в затворе вон как отощал, взбодрился, хоть козликом на утес высокий заберись — ничего не будет.

Златанович замер и нехорошо повел ножом в сторону второго бажененка:

— Наглеешь? Зря я тебе вчера помириться предлагал. Таким, как ты, только покажи доброе отношение — сразу руку по локоть откусят.

Гуляй только взоржал, потряхивая огненной гривой и продолжая ухаживать за Весняной. Отлучившись на кухню, притащил и поставил на стол горячее — бадью дымящейся мясной похлебки с пшеном. Разлил сначала девушкам, потом себе и Вышате.

— Вправду помирились али дурите головы мне и Зареславу? — Баженянка взяла горбушку у Вышаты, помакала в княженичное варенье и… Растворилась в блаженстве. — Ум-м, вкуснотища-то какая, Ладка, Мирка, берите тоже. Учтите, ребятушки, меня-то обмануть можно, а вот провидца такой мощи, как наш жрец — вряд ли. И сидеть вам тогда в затворе до седых волос. И пол мести под началом простого послушника, а не злые силы бороть.

— О, пол мести я умею, — Гуляй уселся напротив и картинно поцеловал сложенные щепотью пальцы правой руки. — И есть умею, сейчас докажу.

И доказал, шельмец, наворачивая все громадной ложкой так, что за ушами трещало, а Вышата только головой качал и вздыхал над своим обедом.

— Что с Велиславом, а? — Весняна наконец-то наелась, перевела дух и незаметно ослабила поясок, чтобы так не давил. — Кто за ним послан?

— Значит, так, — Вышата с хрустом откусил солененький огурчик и заел добрым куском сальца. — После того, как этот выродок на тебя и Мирку напал, Мормагон его объявил вне закона по всему княжеству. Ну, ты Вестника знаешь — если он кого возненавидит, тому лучше сразу в могилу лечь и камушком сверху укрыться. Но-о… Его не нашли. Скажу больше: не только его, но и каменных хором Милютича не нашли в положенном месте.

— Как? — баженянка замерла с полной горстью крошек, прибранных по старой привычке со стола. — То есть… Дом пропал с колдуном проклятущим?

— Ага, — подтвердил помрачневший Гуляй. — Нас туда вызывали, кстати, чтобы прощупать на предмет чародейства темного. Так вот — ни-че-го. Пустырь на том месте, где домище стоял. Опросили люди Мормагона соседей — все как память потерявшие. Даже не помнят, что на этом месте кто-то жил. Говорят, мол, давно пустырь стоит заброшенный…

— Лихо-то какое, — тихо промолвила Ладка. Она сидела под боком у Гуляя, и хотя рыжий прохвост ел и болтал одновременно, Весняна заметила, что иногда он позволял сестрице погладить себя по плечу или коснуться руки. И щурился от удовольствия, как сытый кот. Только бы не завидовать сестриному счастью, только бы свою беду не клясть…

Миряна благочестиво обвела себя кругом и встала собирать уже освободившуюся посуду.

— Ну вас, невозможно такое слушать, и деться некуда, — вздохнула она. — Лучше б я с кем-то другим в город сбежала…

— Ага, — кивнула Весняна и скрестила руки на груди. — Только других поблизости не было, пришлось с нами убегать от злых мамки да батьки. Давай-ка определимся, сестрица милая, раз и навсегда. Если хочешь замуж за богатого, скажу словечко Мормагону, он подыщет, хоть не боярича, но купца какого — вполне. Заживешь своей жизнью, слышать о всяком колдовстве и злодействе перестанешь. Либо смирись с тем, кто я и кто мои соратники, и не перечь старшим, лезя на рожон и обманывая всех. Договорились?

Фыркнув, красотка сестра прибрала на поднос миски и ложки с кружками и выплыла на воздух, показывая всем, что последнее слово все равно за нею.

Едва дверь за Миркой захлопнулась, Вышата задумчиво сказал:

— А она ничего так. Справная, и выживать умеет, что твоя кошка, на все лапы падает… Присмотрюсь, пожалуй. А то матушка Олисава вон весточку прислала из дому, пишет, что батька на поправку пошел и первое, что высказал — женился я уже али еще нет.

— А говорил, Студенику любишь, — с намеком сказал Гуляй. — Что зыркаешь волком? Я ж пошутил. Ну-у… Я ее тоже не любил, так, баловался.

— Тьфу, — и разъяренный Вышата выскочил следом за Миркой.

— Как же эти мужики жилы из нас вытягивают с колыбели до могилы, — грустная Ладка встала и потянулась, зевнув во весь рот. — Ох, Весечка, мне кажется, тебе пора отдыхать, да и я бы прилегла. Кыш отсюда, Гуляй Батькович, пока хворостиною не огрела.

Гуляй выполнил просьбу сказительницы, но не преминул пустить шпильку напоследок:

— Ты бы лучше пела али вязала,