снова пишет мне.
Утренняя Звезда: Лучше бы ты не пахла как он.
Я фыркаю, закатывая глаза, зная, что он, вероятно, шлепнет меня за это по заднице.
Я: Как это примитивно с твоей стороны.
У меня никогда раньше не было такого большого секрета. Да, моя прошлая травма — это скрытая правда, но если люди узнают, единственный человек, которому это будет больно, — это я. Если кто-нибудь узнает о Руке, падение будет болезненным.
Какая-то часть меня ненавидит прятаться в домике у озера. Я хочу ходить на настоящие свидания, в настоящие кинотеатры, может быть, поужинать не на вынос. Я хочу от нас большего, чем страстные поцелуи в школьных чуланах. Тем не менее, какими бы скрытными и загадочными мы ни были для внешнего мира, это самые настоящие отношения, которые у меня когда-либо были.
Тем не менее, я не могу отрицать, как весело это, прятаться. Украденные прикосновения и горячие взгляды. Все всегда так заряжено, когда мы рядом друг с другом, даже если нас разделяет целый класс.
— Детка, иди потанцуй со мной, — воркует Истон, хватая меня за талию. — Тебе все равно придется поработать над этими двумя левыми ногами перед нашим первым танцем.
Мои брови складываются в букву V, когда я засовываю телефон в задний карман, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не находится достаточно близко, чтобы услышать его. Я смотрю на него, мои глаза наблюдают за тем, как его зрачки расширяются с каждой секундой.
— Ты будешь вести себя потише? Ты сказал мне, что подождешь, прежде чем что-то сказать, Истон.
Он обвивает мое тело, втягивая меня в свой сильный запах одеколона. Раньше я не возражала против этого, пока не полюбила натуральный мускус, дым и пот.
— Это даже не имеет значения, Сэйдж. До выпускного два месяца. Они все равно скоро узнают.
Мой желудок переворачивается, рвота умоляет вырваться из горла.
Мой крайний срок приближается быстрее, чем я могу понять. Я хочу больше дней с Руком, но в то же время я хочу, чтобы все застыло, как есть. Мой эгоизм вот-вот проявится.
Мой выбор солгать ему в лицо не будет воспринят легкомысленно.
Я в ужасе от того, как будет выглядеть его лицо. Как он будет искривляться и искривляться от гнева, с большей ненавистью, чем любой человек имеет право иметь. Не будет никаких объяснений, никаких разговоров с ним. Он бросит меня на растерзание волкам.
От одной этой мысли у меня перехватывает дыхание.
Я не хочу давать ему еще одну причину ненавидеть мир и людей в нем.
— Не хочу спорить, детка. Давай танцевать, — бормочет он мне на ухо, прижимаясь губами к моей шее, заставляя меня отшатнуться от него.
— Я не в настроении. Я просто пойду сяду, — мои руки упираются ему в грудь, создавая пространство между нами, хотя его руки отказываются убираться с моей талии.
Все это кажется неправильным.
Он чувствует себя не так.
Эти бледно-голубые глаза, которые все всегда хвалят, в этом свете выглядят такими мрачными, что можно подумать, что он другой человек. Он смотрит на меня сверху вниз, выглядит так же, как его отец, и ведет себя, как он.
— Ты хочешь, чтобы я держал рот на замке по поводу помолвки? Тогда ты будешь танцевать со мной.
Теперь у него есть преимущество передо мной. Он всегда будет иметь преимущество. Это только взгляд на то, каким будет наше будущее. Каждый раз, когда я отказываюсь делать то, что он хочет, он использует свою силу против меня.
Наконец-то Истон перебрался в место силы, куда я не могу до него добраться.
Я позволяю ему вытащить меня на танцпол, а он расталкивает людей, затягивая меня в яму. Как только он находит место, которое ему нравится, он притягивает меня к своей груди, моя спина прижимается к его груди.
Какой-то хаус-музыкальный плейлист направляет наши тела, в основном его, и я позволяю движениям его бедер убаюкивать свои. Я делаю как можно меньше работы, не зля его. Я не уверена, то ли это из-за тумана, то ли мне действительно хочется плакать, но мои глаза горят, когда я смотрю на все остальные пары, едва способные держать руки подальше друг от друга.
— Ты подчинишься мне, Сэйдж, — шепчет он сквозь музыку, — Я буду ломать тебя, пока ты не станешь идеальной домашней женой, которая стоит рядом со мной и следует за каждым моим шагом. Понимаешь? Ты подчинишься.
Я пытаюсь блокировать его голос, вдыхая через нос и выпуская его изо рта. Я полностью игнорирую его и заставляю себя пойти в другое место.
Это была бы моя жизнь, закрыв глаза и вспоминая все моменты с Руком, потому что это было бы все, что у меня было. Воспоминания. Я просто надеюсь, что эти месяцы, которые я провела с ним, останутся в моей голове на всю жизнь, полную страданий.
В моих ушах звучит знакомая песня.
Мое тело покрывается ознобом. Дыхание срывается с моих губ, когда я вспоминаю, когда в последний раз слышала это.
Это было что-то, что Рук включал через динамики в доме, пока я лежала на кухонном островке, его рука зарылась между моими обнаженными бедрами. Твой разум иногда может быть опасной штукой, и мой ничем не отличается.
Видение кажется таким реальным, я чувствую его, все его тело практически поглощает мое.
Когда мои глаза открываются, когда ритм падает, тяжелый и ударяющий между моими ногами, я вижу мужчину в нескольких футах от меня, наблюдающего за мной.
Его лицо скрыто от меня светодиодной маской, которая мигает стробоскопическими огнями. Глубокое оранжевое сияние пронзает мою душу, а крестики там, где должны быть глаза, словно смотрят сквозь меня.
Моя грудь расширяется от шока, волна беспокойства падает вниз по позвоночнику, но остается только на секунду, прежде чем исчезнуть.
Я думаю, что он, возможно, смотрит на одну из других девушек, окружающих меня, но его ребристое тело остается прикованным к морю людей, глаза прикованы ко мне и только ко мне, неподвижному от моего застывшего тела.
На нем черная толстовка с капюшоном и темные джинсы, и с такого расстояния я не вижу никаких отличительных черт. Но это глубокое ощущение вибрирует в моем животе, чувство волнения захлестывает меня.
Даже если он не Рук, я могу представить, что он им является. Я могла бы притвориться, что на этом танцполе не чувствую себя так ужасно.
Медленно и дразняще он
