будут.
Арсений стал нервничать, раздражался по пустякам, выходы из конторы сократил до минимума. К тому же в эти дни в поле его зрения оказался один человек, показавшийся смутно знакомым. Настолько смутно, что Арсений никак не мог сообразить, видел ли он этого человека раньше — и в какой связи? — или ему лишь кажется. Провал в памяти бесил до зубовного скрежета.
Но вот однажды ночью он вдруг проснулся и буквально подскочил на постели.
— Что случилось? — сонно спросила лежавшая рядом Джейн.
— Ничего, так… Ты спи, спи.
Он заботливо накрыл женщину одеялом. Его буквально корёжило от ненависти.
Арсений вспомнил, где видел этого человека. И кем этот человек был…
Глава пятнадцатая
Творожков с утра огорошил.
— Предупредите свою прислугу, Сергей Васильевич, что нынче днём к вам придут рабочие с телефонной станции. Аппарат установят, — сказал он Белозёрову.
Сергей удивился:
— Да я вроде не заказывал…
— И не надо. Мы сами заказали.
— Зачем?
— Затем, что события нарастают. Связь может понадобиться в любое время. За каждым разом к Ефимову не наездишься, да и я не всегда рядом. А так, случись что: «Барышня, соедините!» Срочно передать информацию, договориться о встрече, запросить помощь, не выходя из дома, — да мало ли…
Творожков был прав. К тому же Сергей и сам подумывал насчёт телефона. Штука удобная и чрезвычайно модная. На всю столицу пока что насчитывалось от силы несколько сот номеров, и потому владение аппаратом считалось роскошью. Ещё бы не роскошь! За годовой абонемент надо заплатить двести пятьдесят рублей. А прошлой зимой Сергей подарил Настеньке роскошную шубу на куньем меху всего за сто сорок…
— Установка и бессрочное обслуживание за счёт управления, — сказал Творожков, словно подслушал мысли Сергея.
— Лишнее, — запротестовал художник. — Я вполне и сам могу…
— Конечно, можете. Кто говорит, что не можете? Только ваше личное желание — это одно, а служебная необходимость — совсем другое. Словом, так надо.
Сергей махнул рукой и пошёл в дом, чтобы предупредить Кондратия с Фросей.
Когда он вернулся, Творожков стоял возле экипажа и блаженно щурился на солнышко.
— Наконец распогодилось, а то всё дожди, туманы… Сплошная сырость у вас тут в столице.
Сергей ухмыльнулся.
— А у вас в Рязани, можно подумать, сплошная сухость.
— Да уж посуше, чем тут. У нас, почитайте, уже весна. Как-никак начало апреля…
И продолжал уже деловым тоном:
— Виктор Михайлович просил передать для сведения, что вторая встреча Фитча с нашим другом Телегиным в клубе состоялась.
— Ну и как? — живо спросил Сергей.
— Всё нормально, — с усмешкой сказал Творожков. — Легенда у нас такая. Дескать, братец-жандарм под баньку и рюмку разговорился. Следствие, мол, выяснило, что перед самым рейсом из Севастополя на кухню поезда устроился разнорабочим какой-то человек. Документы, рекомендации, — всё в ажуре. А на станции Тарановка аккурат перед взрывом исчез. Кто из кухонной обслуги уцелел, назвали приметы. Отследили путь этого господина до Москвы…
— Тоже выдумка?
— Ни боже мой. Этот лже-Ефременко от станции Тарановка добрался до Змиева, — там его видели садящимся в какую-то телегу, потом в Киев, оттуда в Москву. Следствие действительно проследило его переезды вплоть до Первопрестольной. Там его след оборвался… Так что всё по-честному.
— А тогда в чём легенда?
— В акцентах, Сергей Васильевич, в акцентах… Мы же не скажем Фитчу, что действовал его агент. Зачем англичанина огорчать? Телегин со ссылкой на брата огласил другую версию. Действовал боевик-народоволец, покушение организовало уцелевшее московско-питерское подполье… И сейчас следствие наизнанку выворачивает Москву и Питер, чтобы найти этого Ефременко со товарищи.
— Ну и как Фитч, — проглотил?
— Должен проглотить. Версия-то правдоподобная, — частично соответствует действительности. К тому же именно в Питере и Москве были самые боевые и многочисленные организации. Стало быть, если где-то народовольцев и не добили, то именно там.
— Логично, — оценил Сергей. — Значит, Фитч доволен?
— Судя по всему, — да. Раз уж факт покушения выплыл наружу, важно, чтобы след не потянулся к посольству. Для Фитча ничего кошмарней и быть не может. А так, — народовольцев пусть ищут до посинения… — Неожиданно Творожков прыснул. — Представляете, какая теперь у Ефимова головная боль?
— Это почему?
— Да потому! Ваш англичанин Телегину как честный человек кредит-то выдал. Тот приходит в управление с пачкой банкнот и спрашивает, что с ними делать. Там за голову схватились. Вот как их теперь оприходовать?
Сергей не выдержал, — засмеялся.
— Ну, чтобы все проблемы на этом уровне, — пожелал он. — Придумают что-нибудь, не маленькие.
— Воистину… И вот что ещё, Сергей Васильевич…
Творожков замолчал, подбирая слова.
— Вы, должно быть, нынче с посольской дочкой увидитесь, — полувопросительно-полуутвердительно произнёс он наконец.
— А куда я на хрен денусь? — в сердцах бросил Сергей. Настроение мигом испортилось. — Надо же портрет заканчивать.
— Ясно, что надо… Вы с ней поосторожней, Сергей Васильевич.
— В каком смысле?
— В любом. Тёмный она человек. Непонятный.
Сергей хмуро посмотрел на капитана.
— Представьте себе, я догадываюсь, — произнёс, как фыркнул. — Можно сказать, испытал на собственной шкуре.
— Вы про то, что она перед вами заголилась? Так для феминистки это мелочь. Ей всё равно, вам приятно, а Фитчу полезно… Нет, я о другом.
— Так о чём же? — нетерпеливо спросил Белозёров. — Да не тяните, Антон Петрович.
— Сам толком не пойму, а что-то чувствую… Заметил я, пока штаны в людской просиживаю, одну интересную деталь. Лакеи посольские о ком только ни сплетничают, начальству кости перемывают почём зря. Всем, вплоть до посла. А про дочку его — ни слова, ни полслова. Будто нет её вовсе.
— Странно… — протянул Сергей. — Неужто настолько уважают?
Творожков покачал головой.
— Скорее побаиваются.
— Это ещё почему?
— Кабы знать… Один лакей, Питер, недавно поступил. Понятно, местных особенностей пока не знает. И на днях, за чаем, начал болтать про вашу мисс Элен. Мол, аппетитная барышня, повезёт же кому-то в постель затащить… Тут все замолчали. А Патрик, — это у них вроде старший лакей, — встаёт и выводит Питера в соседнюю комнату. Что уж он там парню говорил, не знаю, не слышал. Только вернулся бедняга бледный, сел в уголке и замолчал в тряпочку… Вот как эту сцену трактовать? Похоже, новичку объяснили, что про эту особу лясы точить не надо, — спокойнее будет.
Сергей с интересом взглянул на Творожкова.
— Любопытно, — оценил он. — Но, может, всё проще? Допустим, лакеи как джентльмены не допускают в адрес женщины скабрезностей?
— Лакеи не джентльмены, — отрезал Творожков. — А вот про джентльменов и леди знают всё. Работа такая. Кто чего сто́ит, кто чем занимается, о ком болтать можно, а о ком лучше помолчать, — на всякий случай.
— Господи, да что
