– Потому что… – Хиодхон прошёл вперёд, взглянул на дневник сверху, – он ненастоящий.
– Что? Что значит «ненастоящий»?
– Это не дневник господина, в нём следы тёмной магии.
Я захлопнул тетрадь и ударил ею по столу.
– Хватит! – гневно гаркнул я, теряя терпение.
Фамильяр даже не моргнул, но он прекрасно видел, что я на грани.
– Отдайте его на проверку и убедитесь сами, если не верите мне.
Некоторое время мы мерили друг на друга испытующими взглядами. Я наклонился вперёд, не выпуская фамильяра из-под своего внимания.
– Хорошо. Но если это окажется не так… – сузил напряжённо глаза. – Ты замолкаешь и перестаёшь обвинять во всём Легайн! – рыкнул, срываясь на крик.
Хиодхон самодовольно хмыкнул.
– Ну а если я окажусь прав, что вы предпримете?
Воздух застрял в глотке от накатывающего гнева и растерянности одновременно.
– Ты ошибаешься, я это знаю точно.
Хиодхон отвернулся, посмотрев куда-то в сторону.
– Увидим.
– Зачем? Зачем ей это делать? По твоим догадкам, зачем ей нужно было убивать своего мужа? Зачем держаться возле меня всё это время? Зачем возвращать поддельный дневник? Зачем это всё?! Я не понимаю хода твоих мыслей!
– Вы забыли добавить, милорд, зачем она призналась вам в своих чувствах именно сейчас, когда увидела угрозу, что вы… можете сорваться с крючка в любой миг.
– Ты идиот.
Хиодхон хмыкнул.
– Вы сами меня призвали.
– Тогда я ошибся.
– Думайте как хотите, но я буду делать то, что обязан.
– Пошёл прочь.
– Как пожелаете, – он склонился, а следом исчез, оставив после себя золотисто-изумрудное свечение.
Я скривился и откинулся на спинку кресла, запуская пальцы в волосы.
И всё-таки вина незаметно подкралась и начала давить.
– Нечего было выводить меня.
Снова бросил взгляд на проклятый дневник.
– Чушь собачья.
Провёл ладонями по лицу, коснувшись саднящей раны на губе.
– И ещё меня назвала одичавшим.
Взявшись за подлокотники, поднялся с кресла и отправился наверх, в свою комнату. Этот день был слишком трудным после долгого периода тишины и покоя. И куда бы я ни повернулся, везде видел единственный источник своих напастей – Ламию Монгрейт.
Даже во сне не было от неё покоя. Всю ночь я гнался за ней зверем и не мог догнать, а она дразнила и смеялась мне в ответ, всё больше разжигая охотничий инстинкт. Не понимает, что это опасно! Злость и нетерпение смешивались с желанием и предвкушением. Я проснулся от собственного рычания, перешедшего в разочарованный стон, когда я почти поймал её, но видение ускользнуло как туман, сменяясь на покои, погружённые в утренний холодный рассвет.
Нужно было вставать, но вчерашний день и эти сны сводили с ума, делая утро сумбурным. Я знал одно средство, что могло мне помочь, оно влекло и будоражило… Нет, я не мог хотеть её, ту, что была сейчас в моём замке. Так близко, протяни руку и коснись, прижми к себе и сделай то, что хочешь. Это чистое искушение, восторг и удовлетворение от одной только мысли о том, что я могу это сделать. Голова плыла.
Резко сел и тряхнул ею. Не собираюсь так поступать. Нужно поскорее разделаться со всей этой чёртовой паутиной и привести мысли в порядок. Я ведь должен думать о Легайн, той, которая открылась мне, которой я так давно жаждал обладать.
Отшвырнув одеяло, отправился в ванную комнату.
Зеркало наглядно показывало результат моей слишком длительной внутренней борьбы с собственными побуждениями. Глаза – горящие и одержимые, осунувшееся лицо и синяк на нижней губе, это только видимые внешние проявления. С телом обстояло дело ещё хуже. Чем больше я боролся с желанием, тем измотаннее я выглядел и чувствовал себя. Я ведь могу докатиться до такого состояния, что действительно потеряю здравый рассудок, а насколько я знал, у оборотников ещё никогда в вопросе интимного характера он не побеждал.
Проклятые инстинкты! Не думал, что когда-то столкнусь с ними лицом к лицу.
Положив пятерню на холодную поверхность зеркала, закрывая собственное отражение, я скривился и отвернул лицо.
После холодного душа, который определённо пошёл на пользу, я спустился в кабинет. Хиодхон как обычно принёс утренний кофе и был весьма молчалив, что, конечно, меня устраивало.
Я придвинул к себе дневник Бастиона, задумался на несколько мгновений.
Что ж, проверю его, чтобы этот упрямец наконец успокоился по отношению к Легайн. Ведь, возможно, после того, как я поймаю Астро, Иветта переедет ко мне. Задержал дыхание в ожидании, но почему-то того всепоглощающего предвкушения не последовало.
– Передай Монгрейт, чтобы дожидалась меня, пока я отдам в управление это, – помахал в воздухе тетрадью.
– Как скажете, господин.
Глаза хитреца заискрились довольством. Но его радость будет недолгой, ему придётся принять тот факт, что Легайн будет со мной.
Допив кофе и надев жакет, я обошёл фамильяра, направился к двери, раскрыл её и замер от представшей мне картины. Иветта Легайн стояла на пороге, а за ней, чуть в стороне, Ламия Монгрейт.
Я повернулся к Хиодхону. Паршивец, вот чему ухмылялся. Почему не предупредил? Повернулся обратно, взялся за ворот рубашки, будто он мне мешался.
– Иветта?
– Доброе утро, господин Рузлокк, – поздоровалась она чуть резковато, поворачивая голову в сторону стоявшей рядом Монгрейт.
И что за такая срочность?
– Проходи, – пригласил Легайн.
Иветта невозмутимо шагнула внутрь. Проводив её взглядом, повернулся к Ламии.
– Поговорим позже, – взялся за ручку, чтобы закрыть дверь.
– Ну нет, – госпожа Монгрейт дёрнула дверь на себя и, чуть пихнув меня плечом, прошла внутрь.
Я выдохнул, закатив глаза к потолку. Да уж, денёк начался явно с чего-то не того. Закрыв дверь, вернулся в кабинет.
Две пары женских глаз и насмешливый взгляд фамильяра приковывали к месту.
Я дружелюбно улыбнулся им всем, понимая тот факт, что никто из них троих уступать не собирается. Прекрасно. Чёрт.
– Анрид, – вдруг сделала шаг ко мне Иветта, – что с твоим лицом? – изящная кисть в кружевной перчатке тронула мою щёку.
В горле воздух встал камнем, я не хотел этого делать, но взгляд непроизвольно упал на Ламию, которая сейчас очень мило покраснела. Просто очаровательно, теперь брало сомнение, а не специально ли она это сделала? Иветта, будто что-то поняв, тут же опустила руку и растерянно моргнула, по её лицу скользнул гнев. Она отвернулась, пряча его.
