исполнил его просьбу.
— Я умираю, друг, — сказал Мухот, держа руку Карягды.
— Ты стал мне милым, и я хочу быть милым тебе… Вот за это… ты полюбишь меня.
Движением руки Мухот указал на грудь.
— Там… возьми…
Карягды расстегнул на Мухоте шинель.
— В кармане записочка, — прошептал Мухот.
Карягды достал листок и отдал Мухоту.
— Вот за это полюбишь меня крепко. Я стал между вами. Прости. В аул напиши… напиши, что только трус думает о своей жизни, когда решается судьба Родины. Тысяча Мухотов придут мне на смену. Напиши отцу моему, что сын не опозорил его чести, его старости.
Еле слышны были последние слова Мухота. Карягды держал его в объятьях и видел, как закрылись глаза друга, теперь уже в последний раз.
Бой затихал.
Немцев выгнали из села, они бежали. Карягды ничего не слышал, он даже не чувствовал, как слезы текли по его лицу. А они текли градом, орошая мертвое лицо Мухота. Он и заветного листка не видел, хоть и держал его в руке.
Уже вернулись разведчики. Только теперь Карягды пришел в себя.
— Ты будешь отомщен! — сказал он, поцеловав в лоб Мухота. Потом он опустил голову мертвого на землю. Такая боль была у него на душе, как будто ее жгло пламя!
— Ты будешь отомщен, милый брат! — повторил он шепотом. Павших героев похоронили на краю села. Карягды вспомнил о записке. Он вздрогнул, развернул ее.
«Мухот! — было написано на листке, — я не ветер, который дует с разных сторон. И только один арбуз хочу удержать моими руками. Я люблю Карягды. Дурсун».
Опять заплакал разведчик. О, если бы мог он еще раз обнять Мухота. Еще раз попрощаться с другом! Но друга больше не было на свете… Карягды посмотрел вдаль, в ту сторону, где похоронили героев. И ему казалось, что он видит поднявшегося из могилы окровавленного друга.
— Мухот! — крикнул Карягды.
И Мухот, казалось, помахал ему рукой из могилы.
Еще вспомнил разведчик. Как были соперниками в детстве и потом, когда выросли. Закусил губу Карягды и покачал головой.
Он долго молча стоял. В руке трепетал листок с его судьбой, с его счастьем… Но он не посмотрел на него, не видел! Все сияла перед ним голова его друга, в крови…
Прощайте, друзья!
По плану командования батальон должен был достичь подступов Касторной в последний день января. Но, задерживаемый боями, батальон опоздал на день и поспел к Касторной уже тогда, когда общая операция была закончена.
Подступы к Касторной.
Горят подожженные врагом деревни. Вот стоит дым в небе, и вот дым, и еще дымы.
Проходил батальон сквозь пожары. Видели людей, боровшихся с огнем, спасавших скарб. А в одном месте не деревня горела, как это сначала показалось бойцам, а сотни немецких автомашин. Между искореженными машинами валялись трупы немцев. То и дело встречались батальону такие картины, и было понятно, какие огромные потери в людях и технике несли немцы в последних боях.
Враг под Курском не мог удержаться. На запад, на запад гнали его наши войска, позорно отступала под нашим натиском «непобедоносная» гитлеровская грабьармия…
А кто не успел бежать — на коленях просил пощады.
Теперь Карягды был уже закаленным солдатом, хитрым, бывалым. Понял он также, что за враги перед нами: когда чувствует гитлеровец, что перевес на его стороне, так все человеческие чувства покидают его. Ни совести, ни справедливости, ни милосердия! Это зверь, в ноздри которого попал ветер, зверь, задравший морду, ничего не видящий, остервенелый, топчущий все живое. А если почуял он гибель, тогда прет из него малодушие, трусость, предательство. Фриц в плену — что может быть гаже! Сколько раз видел Карягды пленных, падающих в ноги. «Гитлер капут! — кричат они, моля о пощаде, — Гитлер капут!»
От своего народа отказывается бандит, когда ему грозит смерть!
«Мы французы! — кричат пленные, — мадьяры!»
Однажды Карягды вывел из землянки целую группу пленных. Вдруг они один за другим упали на землю и, хватаясь за сапоги Карягды, стали молить о пощаде. Они целовали ему ноги и ползали перед ним по земле.
— Трусы! — кричал Карягды с омерзением. — Трусы! Семь проклятий семи вашим поколениям!
Село за селом освобождал батальон на своем пути. Уже была очищена от захватчиков Курская область. И уже вступили наши войска на землю Украины.
За Карягды установилась слава храброго солдата. На его груди красовался орден Красной звезды и поблескивала медаль «За отвагу». Командир разведки взял его к себе в помощники и доверял ему самые ответственные задания.
— Мне вот что, Карягды, нравится в тебе, — говорил ему командир. — Возвращаешься ты с дела с результатами, а не с оправданиями. У тебя всегда результат есть!
Разведчики жили дружно. Карягды особенно все любили, потому что он, несмотря на свои заслуги и славу, никогда не кичился. Это был, кстати сказать, прирожденный разведчик: зоркий глаз, предприимчивость, самообладание.
Как-то раз Карягды вышел в разведку во главе отряда примерно в двадцать человек. Дело было на рассвете.
Разведчики подошли к деревне, в которой нужно было добыть необходимые сведения. Крестьяне сообщили им, что гарнизон состоит из роты немцев, которые далеки даже от мысли о том, что вблизи могут появиться русские.
Карягды разделил свой отряд на две группы и повел наступление с двух сторон.
Неожиданное нападение в первую минуту вызвало среди немцев переполох, но, оправившись, они стали оказывать довольно сильное сопротивление. На правом фланге у них работал станковый пулемет, с левого действовал автоматчик.
Карягды разглядел спрятавшегося в кустах немецкого офицера. Расстояние до этих кустов было метров сорок. Офицер был, очевидно, командиром роты. Возле него и находился автоматчик.
Карягды решил про себя:
— Обязательно надо отвлечь пулемет.
Он дал распоряжение обойти деревню и подойти к пулеметчику сзади. Сам же приблизился к кустам, где расположились офицер и автоматчик. Завязался поединок. То с одной стороны следовали выстрелы, то с другой, то одна сторона отступала, то другая. Постепенно Карягды оттеснил офицера. Тот, как видно, понял, что преследующий смуглый солдат, до тех пор не отстанет, пока не убьет его.
Офицер отполз за бугор и стал автомат перезаряжать. Карягды, умело применившись к обстановке, в два прыжка занял позицию, наиболее выгодную для него в данном случае.
— За кровь Мухота! — закричал он и дал очередь.
Еще прыжок и Карягды очутился возле офицера. Пули сделали свое дело и, даже не успев закрыть глаза, немец умер. Он так и лежал с открытыми глазами.
Разведчики, нападавшие с левой стороны, почувствовали, что оборона противника дрогнула. Они просочились в
