— Негодяй, лжец, двуличный трус, который запутался в собственных словах.
— Нет!
— И который боится признаться, что заврался!
— Синди, все не так. Сейчас я тебе объясню. Все очень просто.
— Ну-ну. Я вся внимание.
— Синди. Одним словом… Да, я сын Бэллота.
Джи поднял на нее свои ореховые глаза, и в этот миг Синди, вне всякой логики, поняла, что простит ему все. Не сразу, конечно, со временем, но простит.
— Но что это меняет, Синди, а?
Она молчала.
Рядом стояла Тина, в восторге прижав руки к груди, и с откровенным обожанием разглядывала его.
— Что это меняет? Есть ты, и есть я. Мне все равно, кто твои родители. А тебе, по-моему, до сегодняшнего дня было все равно, кто мои. Так?
— Ну так.
— Мы с тобой решили, что будем вместе. И я хочу этого. И мне казалось, что ты тоже хочешь этого. Тогда почему, когда ты наконец все узнала, почему ты называешь меня негодяем?
Брови Синди возмущенно взлетели. Она словно очнулась:
— Что? Почему я называю тебя негодяем? Да хотя бы потому, что ты мне врал! А это низко! Это нехорошо, Джи, обманывать! Тебя разве в детстве гувернантки не учили, что обманывать нехорошо?!
— Синди!
— Да, нам обоим было все равно, кто наши родители, и я вряд ли повезла бы тебя знакомиться с моими, но я не скрывала от тебя, кто они и чем занимаются. А ты… Ты все это время выслушивал меня и молчал! О-о-о! Теперь мне понятно, почему ты так разозлился, когда узнал, что я поступаю не на театральный факультет, а в школу твоего отца! Так вот почему ты подумал, что я использую тебя в корыстных целях! Ну что теперь сделаешь, Джи?! Я всегда любила танцевать! И природа наделила меня способностями к этому! И я не собираюсь из-за какой-то там личной жизни расставаться со своей мечтой!
— Из-за какой-то там личной жизни?
— Да!
— Она для тебя ничего не значит?
— Теперь нет!
Джи вдруг шагнул к ней, взял ее руки в свои и заглянул в глаза:
— Синди, это ты говоришь?
— Да!
— Разве это ты говоришь? Разве это говорит человек, которого я искренне и нежно люблю и который, я просто уверен, не способен никому сделать больно?.. Неужели это говорит человек, который мне ближе и дороже всего на свете? — Он покачал головой. — Нет, Синди, я тебе не верю.
Она молчала, но не отнимала своих рук. Тина, про которую они оба успешно забыли, шумно вздохнула, стоя рядом. Вокруг собрались любопытные: во-первых, вход в дамскую комнату оказался заблокирован, а во-вторых, он был заблокирован самим Джузеппе Бэллотом! Около двух десятков дам внимали этой сцене, затаив дыхание. Зрелище стоило того, чтобы прийти на бал!
— А про Ангела ты почему сразу не сказал? — тихо спросила Синди.
— Про Ангела… Про Ангела я и сам ничего не понял. Сначала он пришел ко мне, когда ты попала под машину. Потом, когда ты забыла его в мотеле… А потом я вспомнил, что в детстве у меня был точно такой, но много лет назад куда-то исчез.
— У тебя был точно такой же?
— Да, Синди. И вполне возможно, это мой Ангел.
— Что-о?
— Я понимаю, что таких статуэток не счесть, но этот — особенный. Вынь его, я покажу. Я же знаю, что он с тобой.
Синди ничего не понимала. Жизнь, в последние дни становившаяся все более сложной и чудовищной, вдруг окончательно перевернулась с ног на голову: Ангел — чужой?
Уж в этом-то вопросе для Синди всегда была ясность: Ангел — ее талисман. Ее талисман! И больше ничей.
— Нет, Синди, вполне возможно, он не твой. Я узнал его. Дай покажу.
— Ты с ума сошел?
— Нет, Синди. Ты просто не знаешь.
— Ты с ума сошел! — Гнев и обида вдруг взыграли в ней с неимоверной силой.
Маленькая девочка, маленькая Синди, у которой отнимают любимую игрушку, решила взбунтоваться. Она инстинктивно отдернула и спрятала за спину сумочку, где лежал Ангел.
— Задумал у меня его отнять?!
— Синди, но при чем тут… Я хочу тебе показать. Наша с тобой встреча неслучайна! Возможно, я искал тебя всю жизнь! Возможно, мой Ангел привел меня…
— Твой? — Глаза Синди сузились в две щелочки, лицо пылало гневом. — Думаешь, тебе все можно, да? Раз ты сын Бэллота?
— Да при чем здесь мой отец?!
Она и сама понимала, что отец ни при чем, но остановиться уже не могла:
— Думаете, вам всем все можно, да?
В дальнем конце коридора показался мистер Бэллот собственной персоной. Он увидел Джи и решительно направился к нему.
— Но, Синди…
— Ангел — мой! И всегда будет моим! Он сам ко мне пришел и сам от меня уйдет, когда сочтет нужным! А ты…
— Так именно это я и хотел тебе объяснить!
В эту секунду Синди увидела Бэллота. И в то же время это уже был не Бэллот. Сейчас для нее он олицетворяли мир богатых людей, вершителей человеческих судеб, властелинов, в чьих руках находится жизнь и счастье таких, как она. Сейчас он уведет Джи, сядет за стол и будет судить ее и сотни таких же девушек, мечтающих попасть в шоу. И они все зависят от Бэллота и его капризов…
И только Ангел мог защитить ее от таких людей, но теперь его решили отобрать!
Она резко выдохнула и, сверкая глазами, шагнула к Джи:
— Да пропади оно пропадом, ваше шоу!
Звонкая пощечина увенчала ее слова. Несколько случайных зрителей ахнули в один голос, после чего на коридор обрушилась тишина. Синди показалось, что мистер Бэллот засмеялся, но она уже этого не видела, решительно уходя прочь.
А мистер Бэллот действительно засмеялся. Он подошел к ошалевшему сыну и сказал:
— Однако!..
— Папа…
— Сынок, это прекрасно! — Он восхищенно посмотрел Синди вслед. — Это и есть твоя невеста?
— Папа!
— Слушай, но именно о такой невесте для тебя я и мечтал!
— Я не смогу сегодня судить. Извини, отец.
— Она так похожа на твою мать в молодости…
— Что?
— Да. Франческа, правда, не давала мне затрещин, но зато окатила водой из графина. Прямо перед моими коллегами! Это было великолепно!.. И в тот же вечер я уговорил ее стать моей женой.
Джи непроизвольно улыбнулся:
— А почему ты мне никогда не рассказывал об этом?
— Ну ты не спрашивал… Что смотришь? Иди догоняй ее.
— Но, папа…
— Что папа? Мне почему-то кажется, ты не будешь спрашивать у меня благословения.
