Силезии и Моравских гор.
Сепаратный мир Фридриха, естественно, вызвал сильное недовольство союзников, Баварии и Франции. Он также по разным причинам был подвергнут критике со стороны некоторых историков, в целом благосклонно относящихся к Фридриху. Учитывая длительную борьбу, которая ждала впереди, они доказывают, что после Хотузица имелись возможности нанести австрийцам более тяжелые поражения и получить большие стратегические выгоды.
Это ретроспективные оценки. Хотузиц не был решающей победой пруссаков. Фридрих к тому времени знал, что армии нужны мир и переформирование. Финансы также требовали пополнения. К сожалению, мир скорее всего будет недолгим; Фридрих предвидел новую войну, если Мария Терезия сохранит за собой всю Богемию, и у него не было никаких иллюзий относительно ее отношения к силезскому вопросу. Но на тот момент мир был необходим Пруссии.
Что касается союзников, то им направили несколько хорошо составленных писем, где подчеркивалась его непреклонность в деле защиты их интересов, а также указывалось на тяготы, которые Пруссия несла во имя общего дела. Он напоминал им о том, какое разочарование порой вызывало их поведение на театре военных действий. Только необходимость и отсутствие реальных средств принудили его выйти из войны — «не стоит винить кого-то за то, что ему не удалось сделать невозможного!» — печально написал он Флери 18 июня. В письме Бель-Илю Фридрих довольно лицемерно, хотя в конечном счете точно, назвал последние события всего лишь «остановкой военных действий», а не общим перемирием, о котором все говорят. Это было правдой, однако Фридрих в это время уже знал, что подписание официального договора состоится в течение нескольких недель. Бель-Иль назвал его предателем, и для большинства французов он был — на какое-то время — заклеймен как неверный союзник. Флери рыдал.
Вернувшись в Потсдам, Фридрих написал оду — в нескольких строфах практически прорывались победные потки — для Вольтера и с головой окунулся в дела прусской армии. Он знал, что ей не долго оставаться без дела, и считал, что здесь многое нужно исправлять.
Прусская армия, которая в 1740 году вторглась в Силезию, насчитывала 27 000 человек и составляла несколько больше одной третьей военных сил, унаследованных Фридрихом от отца. Они состояли из 31 пехотного полка двухбатальонного состава со штатной численностью в 1700 человек и 24 кавалерийских полков, в 850 коней каждый. 13 полков составляли тяжелую кавалерию — кирасир; 11 — легкую, или драгун, которые должны были сражаться и в пешем строю. Планировалось создание легкой пехоты; подразделение егерей сформировано в ротном составе лично Фридрихом в 1746 году.
Кроме того, имелось 9 эскадронов разведывательной кавалерии, или гусар по типу венгерских, известных по всей Европе, — небольшие силы в 1500 разномастных всадников. После Силезских войн Фридрих увеличил их число до 8 полков, почти 7000 всадников, куда вошли ставшие знаменитыми белые, черные, зеленые, красные и голубые гусары. Гусары были вооружены коротким карабином и кривой саблей. Унаследованная Фридрихом артиллерия состояла из одного батальона — 6 рот, где имелись как двенадцатифунтовые орудия, предназначенные для тяжелой бомбардировки, так и легкие пушки, в основном шестифунтовые, для поддержки пехоты. Фридрих планировал в артиллерии нововведения и ее усиление, но это требовало некоторого времени. Он воссоздал незначительные до того инженерные войска и организовал серьезные исследования в области военной инженерии, а также фортификации и крепостного строительства. Все это станет весомым вкладом в успех его кампаний.
В письменных работах Фридрих всегда указывал на недостатки прусской армии, особенно кавалерии. Он настаивал на том, что унаследовал от Фридриха Вильгельма плохую кавалерию, но полон решимости ее усовершенствовать. Первые впечатления часто бывают самыми глубокими, и перед глазами Фридриха стояла прусская кавалерия под Мольвицем. Он писал, что офицеры не знают своего дела, солдаты боятся лошадей; кавалеристы редко занимаются упражнениями в седле. Дисциплина здесь не менее важна, чем в пехоте, а тренировка более трудоемка, поскольку требуется вырабатывать еще и навыки верховой езды — храбрость всадника находится в прямой зависимости от умения держаться в седле. Кавалерия — дорогой род войск, и важно следить за тем, чтобы деньги расходовались со смыслом. Фридрих внес изменения в подбор лошадей и людей для кавалерии. Его отцу правились крупные люди на массивных конях. Фридрих же, напротив, считал, что тяжелые кони бесполезны: чуть больше пятнадцати ладоней — пятнадцать и три четверти максимум для тяжелой кавалерии — вот стандартный рост коня. Предпочтение отдавалось конскому составу из Гольштейна и Пруссии, для драгунских частей приобретались и татарские кони. Люди не должны быть выше пяти с половиной футов.
А главное, кавалерию следует тренировать и обучать так же ревностно, как и пехоту. Каждый всадник должен пройти индивидуальную подготовку — сначала на плацу, чтобы получить необходимую выправку и научиться дисциплине; затем в верховой езде — первое время без седла — и одновременно научиться ухаживать за конем. Во время недавних кампаний Фридриха пугало, насколько зачастую плохо обращались с конями. Конечно, все это было не в новинку: Пруссия обладала опытными кавалерийскими командирами и специалистами-коневодами. Поражала, однако, безмерная скрупулезность, с которой король описывал, классифицировал, а порой и усовершенствовал сложившуюся практику.
Фридрих разрабатывал новую теорию использования кавалерии. Он был разочарован — даже потрясен — тем, что увидел под Мольвицем и Хотузицем. Битвы выигрывала пехота. Кавалерия противника в целом показала себя немногим лучше, и у нее нечему научиться. Фридрих решил исправить положение и вернуть кавалерии ее место на поле битвы: она должна применяться для ударного воздействия на противника в нужном месте.
Это, с точки зрения Фридриха, означало, что холодное оружие, основное оружие кавалериста, будет использоваться главным образом для колющих ударов, эффект усиливается увеличением скорости атаки. Поэтому он ввел прямой обоюдоострый клинок длиной в сорок дюймов, который для его целей был эффективнее кривой сабли. Король видел кавалерийские массы, нацеливающие удары перед собой и наступающие в плотном строю, стремя в стремя. Что касается скорости, то кавалерия Фридриха Вильгельма была обучена идти в атаку медленной рысью, каждый всадник рассчитывал на индивидуальную схватку с использованием рубящих и колющих ударов кривой саблей. Несмотря на бытовавшее общее мнение, что наращивание скорости ведет к утрате контроля, Фридрих пошел и здесь на изменения. Сначала он приказывал, чтобы атакующие всадники переходили в галоп примерно в тридцати шагах от неприятеля, но после Хотузица увеличил это расстояние до 100 шагов, а еще позже до 200. Король создавал дисциплинированный, хорошо контролируемый, мощный и наводящий страх род войск и полагал, что кавалерия будет задавать топ во время кампании.
Фридрих, однако, признавал, что в настоящее время сила прусской армии полностью
