— Ненавижу тебя, Вольская… Вот… прямо ненавижу… Приворожила меня, ведьма… Даже трахнуть никого не получается… Везде ты мерещишься… стерва… — путаясь пальцами в волосах, медленно убирает их с моего плеча и припадает тёплыми губами к шее. — …но такая красивая… — свободную руку кладёт мне на оголённое бедро, и следующее, что я слышу, это резкое и протяжное. – Мммхххрр.
От его признания сердце сорвалось в бешеный ритм, а по венам побежала бешеная энергия.
Когда мужское тело заметно обмякло и обессиленно навалилось на меня, я с трудом выпуталась из жарких объятий и отодвинула его в сторону.
— Ну и что мне с тобой делать? – спрашиваю вслух, рассматривая мирное лицо Яна.
Тяжко вздыхаю и пихаю алкаша в плечо.
— Мм? – сонно мычит мужчина, приоткрывая наполовину глаза.
— Я увольняюсь, Ян, – расстроенно шепчу, наблюдая, как глаза напротив снова закрываются.
— Нет, – пьяно, но уверенно отвечает босс, располагая свою ладонь ровнёхонько на моей груди.
— Бесишь! – рявкаю я, скидывая руку и поворачиваясь к нему спиной.
— Ммхххррр.
Глава 19ЯН.
Утро моё начинается с удара по лицу. В прямом смысле слова. Потрясённо открыв глаза, я впериваюсь взглядом в растопыренную ладонь. Успеваю рассмотреть все линии жизни, судьбы и чего-то там ещё возвышенного, прежде чем догадываюсь, кому принадлежат эти маленькие пальчики.
— Вольская, ты совсем страх потеряла…? – выжимаю из себя неприятный слуху выхрип.
— По-другому вас было не разбудить, – воинственно заявляет Мила и что-то мне подсказывает, что «по-другому» она даже и не пыталась. Сразу же перешла к действенному способу.
Потираю щёку и снова ненадолго закрываю глаза. Только для того, чтобы связать мысли воедино. Голова раскалывается, будто я в чугунном шлеме. Мозг сдавлен, что, кажется, сейчас у меня вылезут из орбит глаза.
Сколько же я вчера выпил?
Засуха в горле говорит о том, что много, а свет, режущий глаза, что очень много.
Мне нужен отдых.
А лучше врач.
Хотя нет. Тут понадобится уже только работа священника.
— Заканчивайте стонать, Ян Маркович, и приведите себя в порядок, – с нескрываемой враждебностью в голосе громко восклицает Вольская. — Нам скоро уже выходить.
Напрягаю зрение и смотрю, как девушка, уже разодетая в красивое платье, собирая в свою сумочку какие-то мелочи, злобно на меня зыркает.
— С вами даже разговаривать не станут. Делайте, что хотите, но возвращайте себе презентабельный вид, – показательно морщит носик и окидывает меня брезгливым взглядом.
Не зацикливаю на этом внимание, а заторможенно разглядываю стройные женские ножки. Избегая собственный запах перегара, глубоко вздыхаю.
Пока Мила делает вид, что больше меня не замечает, через силу копошусь в мозгу, пытаясь вспомнить вчерашние события.
— Я ухожу на завтрак, – отвлекает девушка. — Вернусь через полчаса. Вы уже должны быть к этому времени способны передвигаться и ясно мыслить, – бросает на меня презрительный взгляд и специально шумно цокает каблуками к выходу.
— Я тебя вчера не трахнул? – догоняет её мой голос, и я сам не понимаю, зачем об этом спрашиваю.
— Нет, – не оборачиваясь, раздражённо открывает дверь.
— Чёрт… обычно мне говорят, что я, когда пьяный, очень милый… — искренне расстраиваюсь.
— Врут, – прилетает уверенный ответ, и мой мозг взрывается от грохота двери.
Лежу ещё пару минут, приходя в себя от болезненного пробуждения и сердитых нотаций, и двигаюсь по направлению к холодному душу.
Взбучка проведена успешно. Вольская должна быть довольна.
Встаю под отрезвляющие струи воды, и в сознании проскальзывают обрывки прошлого вечера.
Звонок отцу:
«— Пап, что происходит?
— Ты о чём, Ян?
— Не виляй, а сразу говори правду!
— Я не провидец, чтобы понимать, что ты имеешь в виду.
— Папа, почему у нас с Вольской один номер на двоих?
— Да ты чтооо? Правдааа, что ли? Как же тааак…
— Марк Миронович!
— Ян, ну, прости старика. Ну ошибся. С кем не бывает… Память уже не та… Рассеян немного… Сам понимаешь.
— Я одно только понимаю. Что ты лезешь не в своё дело.
— Какое дело?
— В мои отношения с Вольской.
— Ты про Милочку? Ой, она идеальная кандидатура…
— Что за…?
— …для дальнейшего сотрудничества.
— Ладно. Я понял. Разговаривать бесполезно.
— Ян, подожди!!
— Что?
— Не будь глупцом, сын! Изумительная девушка. Где ты ещё найдёшь такую? Умная, красивая, воспитанная…
— Папа…
— …добрая, уверен, что здоровая. Внуки у меня крепкие будут!
— Ох ё… всё, пап! Мне идти пора.
— ЯН!
ПИП.»
Да, рассердился я сильно. Даже отец против меня. Я пытаюсь избавиться от наваждения, от этого неподъёмного камня на плечах, так он меня ещё сверху засыпает.
Выхожу из душа. Стало легче, но всё равно я дезориентирован.
Нужен кофе и обезболивающие таблетки. Сейчас предстоит важная встреча, а я совершенно не подготовлен.
Ищу лекарство, но, не добившись результата в своём чемодане, коря себя, лезу в косметичку Милы.
Дерьмово так поступать, но это во благо нашей с ней кампании. Она должна это понимать. Ждать некогда.
Перебираю кучу неизвестных пилюль. Чёрт возьми, не поймёшь этих женщин, понакупают «стопятьсот» лекарств, какое пить-то?
Вроде как нахожу знакомое название.
Глотаю сразу две таблетки. На всякий случай. Только собираюсь класть их обратно в сумочку, как глаз падает на внутренний кармашек.
Открываю.
Челюсть сжимается рефлекторно.
Презервативы.
Со мной, значит, она спать не хочет. А с кем тогда?
От накатившей ярости пульсация в висках только усилилась.
Сначала появляется желание выкинуть резинки, но постепенно пожар в груди мне получается потушить, и я упрямо возвращаю их на место. Просто убедив себя на сто процентов, что сам же их и использую.
