Кто бы ни была эта девушка, я знала, что мне нужно с ней делать — нарисовать. Милан исполнил мою просьбу, организовал мне светлую комнату, и в качестве благодарности я обязана исполнить его просьбу. Чтобы не промахнуться с цветом глаз и волос, я пока выберу синюю монохромную палитру. Потом, если барона устроит моя манера акварельного письма, выполню портрет в надлежащих тонах и в том размере, который Милан изберет.
Я вновь подняла глаза к зеркалу — взгляд просветлел, выглядела я уже не так пугающе. Вообще, по сравнению с ночным кошмаром, я очень даже ничего… Хотя именно после этой угольной красотки барон решил меня причесать. Неужто мы похожи? Во всяком случае у меня нет черных волос и больше нет колтунов. Таких, как у нее — ее головой точно подметали столетнюю пыль.
Поддавшись непонятному желанию, я обернулась к столу — чутье художника меня не подвело. Может, конечно, это мой нос почуял медовый запах акварели. Карличек принес с кухни и альбом, и краски, и кисти… И даже графинчик с водой. Не принес только мои вчерашние художества. Надеюсь, он растопил ими камин. Но даже если Милан видел мои интерьеры, плевать. А подсвечник мог даже сыграть мне на руку
— пусть думает, что я все-таки знаю Яна и имею на него или хотя бы его художественный вкус неоспоримое влияние.
Я уставилась в окно, а потом подошла ближе и прижалась лбом к холодному стеклу. Снежок белый-белый, елки в снежных шапках, дорожки вычищены, солнышко светит… Даже если мороз, я хочу на улицу. Одиночка у меня шикарная, но прогулка по тюремному дворику положена мне по закону.
Я прижалась к стеклу ладонями, прямо как болеющий маленький ребенок или кошка, которую никогда не выпускали во двор. Дайте мне календарь. Я стану зачеркивать дни, оставшиеся до Рождества. Ян, миленький, сиди в своей Польше до будущего года. Я хочу уехать отсюда и забыть вас всех, как страшный сон. Раньше я считала козлом Толика, а теперь я понимаю, что он просто приспособленец, а настоящие козлы — это вы с Ондржеем и даже с тем же улыбчивым паном Лукашем. "Ах, не понимаю, как они там живут…" Вот и не понимайте дальше, добрая пани Дарина. Оставьте барона в покое. Это его дом, это его жизнь и это его желание держаться от всех вас подальше!
— Пани Вера, вы будете завтракать?
Карличек стоял в дверях с подносом, на котором дымился чайничек. Я ничего не ответила. Он прошел к столу с рисованием и опустил поднос на самый край. Надо поблагодарить, да язык что-то не поворачивается.
— Вы обиделись, да?
Может, карлик и правда расстроен. Провинность он осознал, раз больше не тыкает мне.
— Да, — кивнула я.
Карлик опустил глаза и сцепил руки перед собой, прямо как малыш.
— Знаете, пани Вера, я не ожидал от барона такой бабской истерики. Я просто хотел его немножко растормошить… Сами же понимаете, что вся эта темнота, весь этот таинственный антураж — пшик, и более ничего. Он просто не знал, как себя вести. Ян действительно обещал не привозить вас, и когда пан Ондржей сообщил, что вы все же приехали, я подумал, что вы пробудете у нас максимум день и вернетесь к пану Лукашу. Барон очень сильно распереживался, а любые бурные эмоции ему противопоказаны. Вернее, у него два состояния: полного безразличия и наивысшей точки накала страстей, промежуточных состояний не бывает. Нейтрально барон реагирует только на тишину и темноту. Простите его и заодно уж меня. Жить с сумасшедшим очень тяжело. Я уже сам, пожалуй, немного того… Ну,
понимаете…
Я сделала шаг от окна, но только один.
— Барон не сумасшедший…
Но карлик перебил:
— Сумасшедший, сумасшедший… — Карличек принялся нервно составлять на стол чашку, чайничек, тарелку с омлетом. — Если воспринимать его, как здорового человека, отдающего себе отчет в совершенных действиях, то его место за решеткой.
Карлик поднял на меня глаза и больше не отвел взгляда.
— Будьте осмотрительны с ним, пани Вера, очень осмотрительны. Он потом будет валяться у вас в ногах, но ничего не воротишь. Потому что ваши ноги могут оказаться к тому времени абсолютно холодными.
Холодными у меня сделались уши, нос, руки без перчаток и ноги в сапогах. Выражение лица карлика было очень странным — пугающим в своей потерянности.
— Милан предупредил меня об этом, — проговорила я по слогам, не доверяя силе своего голоса. — Он обещал ко мне больше не выходить. Но если вы дадите мне ключи от машины…
В эту минуту я действительно готова была уйти. Без завтрака и можно даже без одежды. Самый близкий к барону человек, еще вчера защищавший его, только что подтвердил все слова пана Ондржея. И если на пана директора я по глупости махнула рукой, то сейчас я могла драться только с ночным кошмаром. Мои волосы прекрасно запомнили силу бароновской хватки.
— У меня нет ключей от машины, — ответил карлик шепотом, будто Милан или старик могли подслушивать за открытыми настежь дверями гостиной. — Но я могу спросить о них.
Я махнула рукой на предложение Карличека, но не на свое желание уехать. Глупо рисковать собственной шкурой ради чужой выгоды. Да и выгодой больше не пахло
— барон не впустит в свой дом любопытный народ, и точка. Определенно глупо оставаться под одной крышей с убийцей… Ради чего?
— У меня вещей не так много. Если вы дадите мне рюкзачок, я пойду пешком, а от пана Лукаша вызову такси.
Карличек зло улыбнулся, и лицо его в единый миг перестало быть мальчишеским.
— Пан Ондржей там. И он отправит вас обратно, вот увидите. Вы пленница тут, пани Вера, смиритесь. И если будете сидеть тише мышки, то не встретитесь ни с настоящей мышкой, ни с ненастоящей разъяренной крысой.
— Очень смешно, пан Карличек! — я сделала еще два шага к столу. — У вас с бароном одинаковое чувство юмора. Впечатляющее! Как только пан Драксний вас терпит!
Карлик злобно хихикнул.
— Он нас не слышит или не слушает. Но вам я рекомендую все же прислушаться к моему совету и заодно поесть, пока все не остыло или у вас окончательно не пропал аппетит от моих речей.
Я села на стул, но притянула к себе не тарелку, а фотокарточку и показала ее карлику.
— Вы не знаете, кто это?
Тот пожал плечами слишком естественно для намеренной лжи.
— И не заметили, откуда барон достал фотографию? — спросила я шепотом.
Карличек оперся о стол и приподнялся на цыпочки для пущей важности:
— Я не слежу за бароном, если рядом нет вас. Сюда барон приходил один вместе с вашими красками. И зеркало он вешал собственноручно для вас же. Ему стыдно за вчерашнее. Он сорвался. Ну, вы меня поняли…
Я кивнула и отложила фотографию к акварельным листам.
— Раз барону так стыдно, то, возможно, мне будет дозволено хотя бы выйти в парк. Он пообещал, что вы покажете мне летучих мышей.
Карличек улыбнулся еще злее.
