Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Кряхтя, Михалыч подсел к Папаше и махнул рукой – прямо, дескать. Следуя его указаниям, лавируя между мусорными горами, Денис едва сдерживался, чтобы не утопить педаль в пол. Хотелось поскорее отделаться от тяжкого бремени, тревожащего жизненный уклад, казавшийся незыблемым. Старики привычно ворчали, вяло кроя матом правительство, страну, дороги, осточертевшую работу и друг друга.
Петляли минут десять. Денис постоянно поражался масштабам полигона и своей неспособности за столько лет запомнить дорогу. Свалка казалась организмом, живым, переменчивым. Огромным существом с грязной свалявшейся шкурой. Толстый ноготь Михалыча, безобразно отросший и пожелтевший, всякий раз чертил в воздухе новую карту, а навигатор «Газели» пасовал, отмечая очередную точку. Так и сегодня.
– Приехали, – топнул Михалыч и спрыгнул на землю еще до того, как заглох двигатель. – Только шустро давайте. По «Маяку» к полудню грозу обещали, а они нервные, перед грозой-то.
Но Денис и так уже выкатывал непривычно легкую бочку, а Папаша, разом отрезвевший, принимал ее снизу, обшаривая залежи мусора подозрительными взглядами. Михалыч посмеивался, но глаза его оставались напряженными, цепкими, а правая рука не покидала внутреннего кармана.
Закусив измочаленный сигаретный фильтр, Папаша опрокинул бочку, а Денис за края выволок мешок наружу. Замялся над молнией, и Папаша оттер его в сторону, кивнув на машину. Михалыч уже сидел внутри, нервно постукивая пальцами по приборной панели. Денис поспешно запрыгнул в кабину. За спиной вжикнула молния. От гниющих мусорных куч покатилось еле слышное шебуршание.
– Давай-ка, Деня, ходу! – велел Папаша. – И музыку свою погромче врубай.
Дважды повторять не пришлось. Автомобиль рванул с места так, что из-под колес полетели комья скользкой, вонючей каши, бывшей некогда землей. В динамиках надрывался Мэрилин Мэнсон, и голос шок-рокера выжигал все прочие звуки. Папаша и Михалыч откинулись на сиденье, на пальцах выясняя, кто больше зассал. На выезде с пятачка Денис не удержался, бросил быстрый взгляд в боковое зеркало и тут же, до скрипа сжав зубы, вновь вцепился глазами в дорогу. Серебристый мешок дергался и подпрыгивал, окутанный живым серым морем, льющимся с мусорных гор. На секунду над ним вскинулась узкая детская ладонь, коротко взмахнула в воздухе и тут же исчезла вновь.
То ли попрощалась, то ли пригрозила.
Двухэтажный коттедж Дениса был иной Вселенной – женской. Таня – ухоженная, залакированная, как с глянцевой картинки, Оля и Юля – все сплошь из косичек и разбитых коленок, Бася – серая точеная невозмутимая сиамочка. Всюду чистота, блеск и приятный запах, Таня опять настряпала каких-то умопомрачительно сложных блюд. Только в гостиной на ковре разбросаны фломастеры и раскраски с феями Винкс.
А Денису раздирал ноздри вездесущий нашатырь вперемешку со свалочной вонью. Он смотрел на ссадины на ногах дочек, а видел разбитые коленки безымянной цыганки. И крылья феи в раскраске, так густо замалеванные красным, что еще штришок, и потечет, польется… И еще Бася, вопреки всему похожая на огромную крысу… Да что же это, а?
– Накатамалес, – сказала Таня.
– А? – не понял Денис.
– Это накатамалес, никарагуанское блюдо. Я с семи утра на кухне!
Голос жены звенел нескрываемой гордостью. Денис с удивлением поковырялся вилкой в гастрономической феерии, разложенной на потемневшем банановом листе. Какая-то лепешка, лук, рис, мясо… Слюнки должны бежать от одного только вида, а ему кусок в горло не идет. От тарелки поднимался едкий запах нашатыря. Денис отложил вилку и отодвинулся от стола.
– Папочке не понравилось? – засуетилась жена.
Она натурально расстроилась, оттопырила пухлые губки, захлопала ресницами. Дурочка, блондинка, но любимая до щемящей боли в усталом сердце. Подошла Оля, серьезная и деловая, как все двенадцатилетки.
– Па, ты почему не ешь? Мама с утра у плиты, как пчелка! Такой вкуснятины наготовила! Надо уважать чужой труд, ты сам говорил!
Оля характерным жестом поправила очки. Денису вдруг стало страшно за нее, так страшно, что пустой желудок порос мохнатым инеем в два пальца толщиной. Он сгреб дочь в охапку, сжал крепко-крепко, несмотря на протестующий визг и хохот. На помощь сестре с воплем прибежала Юля, замолотила отца маленькими кулачками. Денис обнял и ее, уткнулся носом в острую ключицу, и зафыркал по-ежиному, вызвав новый взрыв хохота.
– Девочки мои, папа сейчас ни петь, ни вышивать, – когда все немного успокоились, извиняясь, сказал он. – Даже жую через силу. Тань, не обижайся, ладно?
– Да ладно, чего там, – сказала Таня.
Хотя по тону было понятно – еще как «чего». Денис улыбнулся жене вымученной, беззащитной улыбкой. Ему в самом деле хотелось упасть в кровать и проспать до зимы. Это все недосып, нашатырь и чертова гроза. Михалыч сказал, обещали к полудню, но уже обед, а тучи все бегают по небу отарой перепуганных овец в ожидании серого волка.
– Па, тебе поспать нужно. – Оля вновь поправила очки. – На тебе лица нет. Пап?
– Па-а? – присоединилась Юля.
– Денис, ты чего? – Таня потеребила его за плечо.
– А? – Денис ощутил себя ныряльщиком, всплывающим на поверхность. – Не, Тань, все в порядке. Я пойду, прилягу в самом деле…
Он поковылял на второй этаж, в спальню. Из головы все не шел красный след от фломастера, разделивший Юлино горло на две неравные части.
Опоздавшая гроза заявилась в полночь. Как подвыпивший дебошир, она нетерпеливо стучала в окна, барабанила по жестяным свесам, сердито громыхала неразборчивой матерной руганью. Денис проснулся от яркой вспышки, плеснувшей в спальню холодного безжизненного света. На сетчатке отпечатался негатив комнаты – плотные шторы, шкаф-великан, приплюснутый комод, спящая рядом Таня, спинка кровати и прилипший к ней силуэт, – все непроницаемо черное, будто из другого мира, в котором рисуют только углем.
Холод лизнул затылок, вздыбив короткие волосы. Денис приподнялся на локтях, не до конца проснувшись, но чувствуя опасность хребтом. Напряженные глаза вгрызались в темноту, пытаясь поймать то неправильное, невозможное, леденящее позвоночник до самого копчика. Хотелось позвать темноту по имени – Юля все еще иногда прибегала к родителям по ночам, – но уверенность, что темнота не отзовется, не отпускала. Это не Юля. И не Оля. Он узнал этот тонкий силуэт, сидящий на спинке кровати, по-лягушачьи разведя в стороны углы коленок. Узнал, хотя видел всего раз, совсем недолго.
В ногах мягко прогнулся матрас. Антрацитовый сгусток поплыл вперед, бесшумно вминая ортопедические пружины. Так могла бы идти Бася, будь она килограммов на тридцать тяжелее. Гроза притихла, точно испугавшись, перестала отблескивать молниями, и Денис был даже рад этому. Лед сковал тело. Не в силах пошевелиться, он слушал тихое дыхание жены и ждал, когда то, невидимое, подползет поближе, вплотную, где не понадобится свет молнии, чтобы разглядеть разорванный угол рта, похожий на недобрую ухмылку.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
